Горящие здания

О, да, их имена суть многи,

Чужда им музыка мечты.

И так они серо-убоги,

Что им не нужно красоты.

Их дразнит трепет скрипки страстной,

И роз красивых лепестки.

Едва махнешь им тканью красной,

Они мятутся, как быки.

Зачем мы ярких красок ищем,

Зачем у нас так светел взгляд!

Нет, если вежлив ты, пред нищим

Скрывай, поэт, что ты богат.

Отдай свой дух мышиным войнам,

Забудь о бездне голубой.

Прилично ль быть красиво-стройным,

Когда уроды пред тобой!

Подслеповатыми глазами

Они косятся на цветы.

Они питаются червями,

О, косолапые кроты!

Едва они на Солнце глянут,—

И в норы прячутся сейчас:

Вдруг вовсе видеть перестанут,

И станут дырки вместо глаз.

Но мне до них какое дело,

Я в облаках моей мечты.

С недостижимого предела

Роняю любящим цветы.

Свечу и жгу лучом горячим,

И всем красивым шлю привет.

И я ничто — зверям незрячим,

Но зренью светлых — я расцвет!

14 августа. День.

Меррекюль, Эстляндской губ.

Мой наряд—бранные доспехи,

Мое отдохновенье—где битва и беда,

Моя постель—суровые утесы,

Мое дремать—не спать никогда.

         Старинная Испанская песня

Пройдя луга, леса, болота, горы,

Завоевав чужие города,

Солдаты спят. Потухнувшие взоры —

В пределах дум. Снует их череда.

Сады, пещеры, замки изо льда,

Забытых слов созвучные узоры,

Невинность чувств, погибших навсегда,—

Солдаты спят, как нищие, как воры.

Назавтра бой. Поспешен бег минут.

Все спят. Все спит. И пусть. Я — верный — тут.

До завтра сном беспечно усладитесь.

Но чу! Во тьме — чуть слышные шаги.

Их тысячи. Все ближе. А! Враги!

Товарищи! Товарищи! Проснитесь!

Я устал от нежных снов,

От восторгов этих цельных

Гармонических пиров

И напевов колыбельных.

Я хочу порвать лазурь

Успокоенных мечтаний.

Я хочу горящих зданий,

Я хочу кричащих бурь!

Упоение покоя —

Усыпление ума.

Пусть же вспыхнет море зноя,

Пусть же в сердце дрогнет тьма.

Я хочу иных бряцаний

Для моих иных пиров.

Я хочу кинжальных слов,

И предсмертных восклицаний!

Полночь и свет знают свой час.

Полночь и свет радуют нас.

В сердце моем — призрачный свет.

В сердце моем — полночи нет.

Ветер и гром знают свой путь.

К лону земли смеют прильнуть.

В сердце моем буря мертва.

В сердце моем гаснут слова.

Вечно ли я буду рабом?

Мчитесь ко мне, буря и гром!

Сердце мое, гибни в огне!

Полночь и свет, будьте во мне!

  О, человек, спроси зверей,

  Спроси безжизненные тучи!

  К пустыням вод беги скорей,

  Чтоб слышать, как они певучи!

  Беги в огромные леса,

  Взгляни на сонные растенья,

  В чьей нежной чашечке оса

  Впивает влагу наслажденья!

Им ведом их закон, им чуждо заблужденье.

  Зачем же только ты один

  Живешь в тревоге беспримерной?

  От колыбели до седин

  Ты каждый день—другой, неверный!

  Зачем сегодня, как вчера,

  Ты восклицанье без ответа?

  Как тень от яркого костра,

  Ты в ночь бежишь от места света,

И чаща вкруг тебя безмолвием одета.

  Проникни силою своей

  В язык безмолвия ночного!

  О, человек, спроси зверей

  О цели странствия земного!

  Ты каждый день убийцей был

  Своих же собственных мечтаний,

  Ты дух из тысячи могил,—

  Живи, как зверь, без колебаний!—

И в смерти будешь жить, как остов мощных

                                зданий!

Есть серая птица морская с позорным названьем —

                                          глупыш.

Летит она вяло и низко, как будто бы спит,— но,

                                         глядишь,

Нависши уродливым телом над быстро сверкнувшей

                                          волной,

Она увлекает добычу с блестящей ее чешуей.

Она увлекает добычу, но дерзок, красив, и могуч,

Над ней альбатрос длиннокрылый, покинув

                               возвышенность туч,

Как камень, низринутый с неба, стремительно

                                      падает ниц,

При громких встревоженных криках окрест

                                пролетающих птиц.

Ударом свирепого клюва он рыбу швырнет

                                      в пустоту

И, быстрым комком промелькнувши, изловить ее

                                        налету,

И, глупую птицу ограбив, он крылья расправит

                                          свои,

И виден в его уже клюве блестящий отлив чешуи.—

Морской и воздушный разбойник, тебе я слагаю свой

                                           стих,

Тебя я люблю за бесстыдство пиратских порывов

                                          твоих.

Вы, глупые птицы, спешите, ловите сверкающих рыб,

Чтоб метким захватистым клювом он в воздухе

                                      их перешиб!

Как Испанец, ослепленный верой в Бога и любовью,

И своею опьяненный и чужою красной кровью,

Я хочу быть первым в мире, на земле и на воде,

Я хочу цветов багряных, мною созданных везде.

Я, родившийся в ущельи, под Сиэррою-Невадой,

Где лишь коршуны кричали за утесистой громадой,

Я хочу, чтоб мне открылись первобытные леса,

Чтобы заревом над Перу засветились небеса.