Горящие здания - [11]

Огнецветные цветы,

Над ошибками земными

Посмеиваясь с высоты,

В башне с окнами цветными

Переливчатой мечты.

К ДАЛЬНЕМУ

Замкнуться, как в тюрьму, в одну идею,

Я знаю этот сон, мой дальний брат,

Я медленно, но верно холодею,

И, раз уйдя, я не приду назад.

Ты отошел в страну без перемены,

Оставивши безвольно мир земной,

А я себе свободно создал стены,

И упоен тюремной тишиной.

Есть в жизни смерть, спокойная, как травы,

Хранимые, на память, за стеклом,

Иссохший знак утраченной забавы,

Пройденная эпоха, перелом.

Седые тесно сжатые виденья

До времени с землей разлучены,

Они забыть не могут наслажденье,

И тайно дышут запахом весны.

Их кто-то чуждый взял своей рукою,

И все ж они блаженствуют года.

Так как же счастлив я с моей тоскою,

Полюбленной свободно — навсегда!

ОТ УМЕРШЕГО К ЖИВОМУ

Скажи ему, что я его люблю,

Что я его как прежде понимаю,

И, как корабль к чужому кораблю,

Взываю в час, когда я погибаю,

К нему, к нему, далекому навек,

Бегущему по водам Океана,

Чтоб отдохнуть на устьях мощных рек,

Средь стройных мачт родного каравана,—

Меж тем как я, свой образ изменив,

Несоразмерив тяжести влекомой,

Забыв, что был и я, как он, красив,

Склоняюсь к бездне жутко-незнакомой,—

И ветры безучастные молю

Протяжностью своих предсмертных звонов…

Скажи ему, что я его люблю

За то, что он — не слышал этих стонов!

ОСТРОВ ВИЛИЭ-ЛЬЯВОЛА

Где-то на острове Вилиэ-Льявола,

Души есть, лишь пред собою преступные.

Богом забытые, но недоступные

Обетованиям лживого Дьявола.

Им захотелось разрыва гармонии:—

Цели испортив, упиться причинами,

Розы любя, в их живом благовонии

Смертью меняющей встать над долинами.

Смертью пытующей, в вечном течении,

Вечною казнью казнить преходящее:—

Все в отдалении, все в отвлечении,

Ярко одно размышленье глядящее.

Ведаю, вы ко всему прикоснулися,

Жадные пчелы, стесненные сотами!

Что же вы тайны своей ужаснулися,

Вы, окруженные стройными гротами?

Жизнь разлюбившие, чувством уставшие,

Что же самим вы себе прекословите?

Все усмехаясь, как что-то понявшие,

Что ж бесполезное не ocтaнoвитe?

То вы мелькнете воздушною ризою,

Светлые духи, с улыбкой беспечною,

То улыбаетесь с Моною Лизою,

Мир осуждая с игрой его вечною.

То прошумите вы звуками Шумана,

Стонами Манфреда, неукротимыми,

Вновь упадаете, все передумано,

Снова смеетесь над снами любимыми.

Кинетесь к слову, кричите Верлэнами,

И возвещаете сладость молчания.

Беспеременные за переменами,

Миг вы мучительный, без окончания.

Старость возвратная, вечность раскаянья,

Для непостижности жертва закланная,

Самосжигание, мудрость отчаянья,

Противоречие, правда обманная.

Без покровительства Бога и Дьявола,

Вечно томитесь вы, снам недоступные.

О, неподкупные, души преступные,

Где-то на острове Вилиэ-Льявола.

ПОСЛЕ БАЛА

Весь полный розовых и голубых мечтаний,

Овеян душностью влюбляющих духов,

Весь в крыльях бабочек, в отливах трепетании

Полуисторгнутых, но замедленных слов,—

Окутан звуками заученных мелодий,

Как будто созданных мечтой лишь для того,

Чтоб убаюканным шептаться на свободе,

О том, что сладостней и вкрадчивей всего,—

Весь воплощенная полуночная чара,

Как пир среди чумы, манящий с давних пор,

Как странный вымысел безумного Эдгара,

Для нас пропевшего навеки «Nevermore»,—

Наш бал, раскинутый по многошумным залам,

Уже закончил лик сокрытой красоты,

И чем-то веяло холодным и усталым

С внезапно дрогнувшей над нами высоты.

Да, полночь отошла с своею пышной свитой

Проникновеннейших мгновений и часов,

Oт люстры здесь и там упал хрусталь разбитый,

И гул извне вставал враждебных голосов.

Измяты, желтизной подернулися лица,

Крылом изломанным дрожали веера,

В сердцах у веек была дочитана страница,

И новый в окнах свет шептал: «Пора! Пора!»

И вдруг все замерли, вот, скорбно доцветают,

Стараяся продлить молчаньем забытье:—

Так утром демоны колдуний покидают,

Созннавши горькое бессилие свое.

РАЗЛУКА СОНЕТ

    Разлука ты, разлука, 

    Чужая сторона, 

    Никто меня не любит, 

    Как мать сыра земля 

            Песня бродяги

Есть люди, присужденные к скитаньям,

Где б ни был я,— я всем чужой, всегда.

Я предан переменчивым мечтаньям,

Подвижным, как текучая вода.

Передо мной мелькают города,

Деревни, села, с их глухим страданьем.

Но никогда, о, сердце, никогда

С своим я не встречался ожиданьем.

Разлука! След чужого корабля!    

Порыв волны — к другой волне, несхожей.

Да, я бродяга, топчущий поля.

Уставши повторять одно и то же,

Я падаю на землю. Плачу. Боже!

Никто меня не любит, как земля!

МОЛИТВА О ЖЕРТВЕ

Пилой поющею подточен яркий ствол

Еще не выжившей свой полный век березы.

На землю ниспроверг ее не произвол,

Не налетевшие прерывистые грозы.

Она, прекрасная, отмечена была,

Рукой сознательной для бытия иного:—

Зажечься и гореть,— блестя, сгореть до тла,—

И в помыслах людей теплом зажечься снова.

Но прежде, чем она зардеет и сгорит,      

Ей нужен долгий путь, ей надо исказиться:—

Расчетвертована, она изменит вид,      

Блестящая кора, иссохнув, затемнится.

Под дымным пламенем скоробится она,

И соки жил ее проступят точно слезы,

Победно вспыхнет вдруг, вся свету предана,—

И огненной листвой оделся дух березы!