Горячие сердца - [54]

Гастелло понял, что штурман хочет взять угол по звездам. Он привел в движение рули, чувствуя, как от нового усилия овладеть машиной намокает потом рубашка.

Через минуту стена облачности была уже далеко за спиной.

Разряды в наушниках делались тише.

Самолет снова стал послушен.

Гастелло с облегчением переключил управление на автопилот, отодвинул со лба шлем и вытер катившийся градом пот. Плохо, что так вспотела спина. На большой высоте Николаю станет холодно.

Через две минуты послышался ясный голос штурмана:

— Командир, мы хватили к северу.

— Много?

— С полсотни километров.

— Уверены в определении?

— Да.

— Давайте курс.

Названное штурманом новое направление поразило Гастелло: оно лежало в третьей четверти круга, тогда как цель была в четвертой.

— Вы не ошиблись?

— Нет.

— Уточните.

— Все точно.

— Почему же такой курс?

— Здорово перебрали вправо... Нужно вернуться к контрольному пункту.

— А не можете ли срезать угол?

— Могу.

— Проложите прямо на конечный?

— Да.

В ответе штурмана Николаю послышалась некоторая неуверенность. Парень был молодой, хотя и отличный штурман. Можно ли потребовать от него, чтобы он оторвался от прежнего маршрута и самостоятельно рассчитал новый курс? На обдумывание этого у Гастелло ушло несколько секунд. Он взглянул на часы: борьба с грозой отняла много времени и горючего.

Гастелло переспросил:

— Уверены, что выйдете на конечный?

На этот раз ответ прозвучал бодро и ясно:

— Уверен.

— Действуйте.

Пока штурман делал новую прокладку, Гастелло чутко прислушивался к звукам, какими полон летящий самолет.

— Радист!..

— Есть, товарищ командир.

— Как у вас там?

— Порядок, товарищ, командир.

— Самочувствие?

— Отличное!

По тону Гастелло понял, что Муха говорит неправду. Ничего мудреного: сидеть в запакованной радиорубке невесело. Ну, да не беда — теперь отдышится.

— Стрелок!

— Есть, товарищ командир.

— Что слышно?

— Порядок.

— Самочувствие?

— Нормальное.

Этот не врал.

Раздался голос штурмана в шлемофоне:

— Командир!

— Да?

— Идем на конечный пункт маршрута?

— Где мы сейчас?

Штурман назвал координаты и точку. Гастелло быстро нашел ее на своей карте. Раздумывать не приходилось.

— Добро. Пошли.

— Теперь все хорошо, — бодро сказал штурман. — Земля как на ладони.

Штурман словно оправдывался, хотя ни в чем не был виноват. Но он знал железное правило: никто не интересуется причинами пилотажных ошибок; если они сделаны — виноват летчик. Точно так же никто не спрашивает о причинах ошибок навигационных; если машина не вышла на цель — виноват штурман.

Гастелло понимал чувства штурмана и ободряюще проговорил:

— Пожалуй, теперь выйдет точно, а?

— Как в аптеке.

Все шло, действительно, спокойно и просто. Маршрут был проложен в обход больших населенных пунктов. Это давало Гастелло возможность не забираться на большие высоты для избежания зенитного огня. «Молодец штурман!» — ласково подумал Гастелло и спросил:

— Как с конечным?

— Еще минуты три.

— Где?

— Слева появится шоссе. По нему и дотопаем.

— Добро.

— Прямым ходом.

Гастелло погасил в кабине все огни и приблизил лицо к стенкам фонаря.

В свете луны была довольно хорошо видна появившаяся точно в указанное штурманом время светлая ниточка шоссе. Но что это? На дороге — длинная цепочка машин.

— Штурман!

— Есть.

— Что это на шоссе?

— Танки.

Последовало короткое молчание.

Штурман нерешительно спросил:

— Может, дадим?

— Нет.

— Тогда — разворот... Ложимся на боевой.

— Проверьте.

— Все точно, — уверенно сказал штурман.

Гастелло плавно ввел машину в вираж. К правым стеклам придвинулся, казалось, весь освещенный луной земной шар. Было видно очень далеко.

— Хорошая видимость, — сказал Гастелло.

— Дадим им жизни.

— Не кажи «гоп»...

— Это я так... для бодрости.

Некоторое время царило молчание.

— Курс? — спросил Гастелло.

Штурман назвал градусы.

Гастелло бережно вывел самолет.

— Так?

— Точно.

Самолет лежал на боевом курсе.

— До цели шестьдесят километров, — сказал штурман.

— Добро... Стрелок!

— Есть стрелок.

— Противник может поднять ночные истребители.

— Есть, товарищ командир.

— Радист!

— Есть, товарищ командир.

— Слышали, что я сказал стрелку?

— Все ясно, товарищ командир.

— При подходе к их аэродрому бейте по прожекторам.

— Все ясно.

— Штурман!

— Да, командир.

— Сколько осталось?

— Четыре минуты.

Прошла минута тишины.

Гастелло спросил:

— Задача ясна всем?

Три голоса ответили теми словами, которые звенели в голове самого Гастелло: «Любимый город может спать спокойно...»

Услышав это, Гастелло удивленно моргнул. Это случайность или они сговорились заранее? Впрочем, где же они могли сговориться? Неужели такова общность мыслей людей, живущих в воздухе единой жизнью на борту самолета?

Быть может, это ему только почудилось? Нет, вот тот же голос штурмана, но ставший теперь сухим и требовательным, отрывисто бросил:

— Точнее!.. Не рыскать!.. Выходим на точку прицеливания.

Глаза Гастелло настороженно перебегали с приборов на стекла фонаря. Что означает эта гробовая тишина внизу? Почему молчат немецкие зенитки? У такого пункта их должно быть видимо-невидимо. Наверно, не хотят себя обнаруживать.

Ожидание вражеского зенитного огня никогда не доставляет удовольствия летчику, а когда на борту такой груз, какой был у Гастелло, то и подавно. Николай чувствовал, как чуть-чуть вздрагивает нерв в углу рта.