Горячие сердца - [46]

Вчера Николай был «Котелком».

— В «Котелке» ни одной дырочки, — с улыбкой сказал вчера его штурман, подойдя к Анне Петровне после посадки.

Сам Николай не сказал ничего.

Сегодня он был «Уралом», и она старалась не искать среди донесений его позывных. Но пока это было выше ее сил. Со временем она, конечно, привыкнет. Должна привыкнуть. Сегодня же она еще не та, какой хочет стать.

Было бы хорошо, если бы на нее не обращали внимания. Под взглядами, даже заботливыми, труднее.

В ее обязанности входило отмечать в журнале время поступления донесений. Взгляд скользил по циферблату висевших напротив нее часов, и рука сама выписывала показание стрелок.

Но положение стрелок на «8.47» ее мозг сфотографировал и донес до сознания, потому что в этот момент радист принял донесение «Урала». Все было благополучно. «Урал» шел домой.

Николай сел, как всегда, артистически.

Анна Петровна не двинулась с места, не сбросила наушников. Только ближе, чем нужно, придвинула лицо к доске коммутатора, так, чтобы ее не было видно проходящим через комнату.

Когда села последняя машина, дежурный по штабу сказал Анне:

— Вы свободны до... — он посмотрел на часы, — до 19.00.

Она поняла: предстоит второй вылет, и поспешила домой. По многолетнему опыту она знала, что после длительных полетов, требующих огромного напряжения нервов, особенно с тех пор, как Николай стал командиром эскадрильи, он ничего не будет есть в столовой. Посидит со своими летчиками, чтобы понаблюдать за ними, оценить их душевное состояние. А сам равнодушно, для вида, поковыряет вилкой в тарелке.

Точно в тот момент, когда Николай переступил порог дома, Анна вылила несколько яиц на сковородку, где уже шипели поджаривающиеся помидоры. Глазунья с помидорами была его любимым блюдом. После этого он любил выпить чашку крепкого чаю и съесть две-три оладьи с медом. Все это быстро и как бы невзначай появлялось перед ним на столе.

Пристальный взгляд Анны придирчиво, но так, чтобы не заметил Николай, ощупывал каждую складочку, каждое пятнышко на его лице. На нем не было заметно признаков утомления. Разве только чуть-чуть припухли покрасневшие веки.

Ни слова ему не говоря, она проверила целость пристегнутых к планшету зеленых очков. Стекла были целы. «Значит, без очков высовывался из фонаря», — подумала она.

Она знала все.

От Николая не укрылось, как она осматривала его очки. Он подошел к ней и взял ее за руку:

— Ты не спокойна?

Она молча подняла на него взгляд.

Он улыбнулся.

— Я ведь не один.

— Конечно... — с трудом выговорила она, — но... ты же видишь, что творится...

Она хотела сказать, что ей страшно. И, наверно, не ей одной. Каждое новое сообщение Главного командования приносило известия о продвижении немцев.

Она подняла на него полные надежды глаза.

А непослушные губы прошептали свое:

— Так трудно, Коля...

— Кто знает, как трудно еще будет, но верь: все это останется позади... Останется и забудется.

Николай привлек ее к себе за плечи и крепко поцеловал. Крепче, чем обычно.

— Если бы ценою капли моей крови можно было убить фашиста, я отдал бы ее всю, по каплям...

Анна испуганно прильнула к Николаю. А он сказал:

— Теперь немного отдохнуть...

Ночь с 23/VI на 24/VI 1941 г.

Сегодня Николаю были присвоены позывные «Буря».

«Буря» взлетела во главе девятки, стартовавшей в 21.30.

Ко времени перехода фронта девятку уже должна была накрыть ночь. Если ничего не случится на пути к цели, от «Бури» не будет никаких донесений, пока она не отбомбится. А если... если уже при переходе фронта случится что-нибудь такое, что «Буря» даже не сможет дать о себе знать?..

Анне показалось, будто что-то ненужное подкрадывается к ней, и она крепче прижала к ушам эбонит наушников.

Только то, что нужно, только то, что входит в круг ее обязанностей!..

Не думать ни о чем другом!

Иначе не выдержать.

А выдержать нужно. Во что бы то ни стало. У Николая должен быть крепкий тыл. Ни одним словом, ни одной черточкой не выдать ему своего беспокойства! Когда он бывает возле нее, нужно быть... сильней его. Да, да, сильней его самого! Для этого необходимо очень глубоко спрятать и волнение, и страх, и даже любовь к нему. Пусть ее глаза блестят, губы улыбаются. Так нужно. Еще долго будет нужно. До самой победы. Бесспорной, безусловной, но таящейся, может быть, очень далеко, за преградой из тысяч еще более тяжелых испытаний, чем страх за Николая.

Взгляд Анны поднимался к часам чаще, чем нужно.

В 23 часа она прослушала сводку Главного командования за двадцать третье: «Противник развивал наступление по всему фронту от Балтийского моря до Черного, направляя главные удары на Шауляй, Каунас, Гродно, Волковысск, Раву Русскую, Броды. После ожесточенных боев немцам удалось занять Ломжу и Брест».

Брест!

Николай повел девятку именно на Брест!

...Однако дальше: «Наша авиация вела успешные бои, прикрывая войска, аэродромы, населенные пункты и военные объекты от воздушных атак противника и содействуя контратакам наземных войск. В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии в течение дня на нашей территории сбит 31 самолет противника; один самолет нашими истребителями посажен на аэродром в районе Минска...»