Горячие сердца - [26]

В следующий полет корабль стало очень сильно болтать, и Тупиков взялся было за управление, но убедился, что Гастелло с правого сиденья отлично справляется с машиной и без него. При подходе к аэродрому болтанка перешла уже в настоящую трепку, но и тут помощь командира оказалась излишней. Гастелло самостоятельно подвел корабль и очень точно посадил его.

— Трудновато? — спросил Тупиков.

— Справиться можно, — скромно ответил Гастелло.

Мысленно Тупиков сказал: «И ты справишься», но вслух только заметил:

— Посмотрим.

Чувство недоверия к молодому летчику начало сменяться в нем симпатией.

Совершив с Гастелло еще несколько поверочных полетов, Тупиков, наконец, сказал:

— Завтра пойдете на левое сиденье.

Можно было подумать, что Николай ни минуты не сомневался в том, что именно это Тупиков и скажет. Он коротко ответил:

— Есть.

Приложив пальцы к пилотке, четко, по уставу, повернулся и ушел. На лице его Тупиков не прочел ничего.

Гастелло на следующий день занял новое место — свое первое командирское место.

Тупиков внимательно наблюдал за молодым летчиком. Придирчиво контролировал каждое движение. Придраться было не к чему.

Когда вылезли из машины, Тупиков ждал, что Гастелло задаст обычный для всех летчиков взволнованный вопрос: «Ну как, товарищ командир?»

Но ничего похожего не произошло с Николаем. Он ждал, когда заговорит командир.

Тупиков хотел было отпустить его, так ничего ему и не сказав, но не выдержал и протянул руку:

— Поздравляю: вы командир корабля.

Гастелло молча отдал честь.

Тупиков минуту думал: «Какой же корабль ему дать? Может быть, «семерку»? Нет, нельзя. Молод, не справится. На «семерке» — худший экипаж в бригаде. Подвел уже двух командиров... А впрочем, пусть-ка попробует. У этого зубы, кажется, крепкие...»

— Примите голубую «семерку», — сказал Тупиков.

— Есть принять голубую «семерку», — спокойно ответил Гастелло.

Полетаем!

Тупиков не выпускал Гастелло из поля зрения. Этот молчаливый молодой человек заинтересовал его. Чем дальше, тем больше командир отряда убеждался в том, как можно ошибаться в людях. Было ясно: обладатель «хлипкой фигурки» — не только не худший командир и летчик в отряде, но, пожалуй, может кое-чему научить других командиров кораблей.

Люди из экипажа голубой «семерки» стали самыми подтянутыми не только в отряде, но и во всем полку. Техник — хозяин «семерки» — почти перестал прибегать к помощи инженера полка, как это бывало прежде, когда он обращался с пустяковыми вопросами. Теперь на «семерке» почти все делалось руками экипажа. Всякий свободный час заполнялся беседами на технические и политические темы. Беседы проводил сам командир корабля.

И при этом, — что больше всего заинтересовало Тупикова и комиссара полка, — люди Гастелло никогда не жаловались на перегрузку, на отсутствие свободного времени.

Скоро бригада узнала, что облик Гастелло, как он рисовался посторонним, мало соответствовал тому, что о нем говорили члены его экипажа. Товарищам по экипажу Гастелло не только не казался замкнутым, но скоро стал для них такой крепкой, неотъемлемой основой коллектива, что никто просто не представлял себе экипажа без Гастелло.

Вместе с тем в Гастелло нельзя было заметить никакой внешней перемены. На людях это был все тот же тихий, незаметный человек, никогда не повышавший голоса, не выражавший внешне своих чувств.

Одним из трудных участков подготовки «тебистов» были полеты по дальним маршрутам и ночью. Вскоре Тупиков должен был признать, что и тут он может поставить в пример все ту же «семерку». Это было тем более удивительно, что ведь сам он, Тупиков, задержал почти на месяц перевод Гастелло на левое сиденье.

Душевный мир Гастелло заинтересовал Тупикова. Ему казалось, что многое из методики работы Гастелло можно и нужно было бы перенести на другие экипажи.

Однажды Тупиков и комиссар полка сговорились побывать у Гастелло дома, чтобы «расшевелить» неразговорчивого летчика в дружеской обстановке.

Они выбрали свободный вечер. Молодежь веселилась в клубе, в квартирах летчиков постарше, посолидней начинали уже гаснуть огни.

Тупиков и комиссар подошли к дому, где жил Гастелло. Окна его квартиры оказались отворенными.

Сквозь неплотно задернутую штору пробивалась полоска света. В комнате было тихо. Но как раз в тот момент, когда Тупиков и комиссар собирались взойти на крыльцо, за шторой послышался голос Гастелло:

— Аннушка, ты свободна?

— А что? — донеслось из другой комнаты.

— Может быть, полетаем?

Анна Петровна вошла в ту же комнату, где был Николай:

— А ты не устал?

— Нет, нет.

— Хорошо, давай.

Полоска тусклого света в просвете шторы сменилась ярким лучом. Повидимому, включили сильную лампу.

Тупиков удержал комиссара за рукав:

— Не будем им мешать...

Тем временем Анна Петровна направилась к большой карте, занимавшей всю стену напротив письменного столика Николая. Сам же он повернулся к столу спиною так, чтобы не видеть карты. Сел, обхватил руками колено и закрыл глаза.

— Куда летим? — спросила Анна Петровна.

— Назначай сама, — ответил Николай.

Она провела пальцем по карте:

— Хочешь в Херсон?.. Туда мы еще не летали.