Горячие моторы - [73]

– Эвальд, побыстрее никак нельзя? Уже пора ехать!

– К чему такая торопливость? – недоумевал он, покачивая седой головой. Нет, ему точно чувство юмора не занимать! Стоит подвалить сюда шпису, как наш план накроется медным тазом. Наконец термосы были наполнены, и мы, взвалив их на спину, отправились к передовой.

Потом Эвальд рассказал нам, как бесился шпис, убедившись, что мы улизнули без его ведома. А уже на передовой мы явились к адъютанту. Долгий вышел разговор: в конце концов, мы уговорили адъютанта и спокойно вернулись в свою только что оборудованную землянку на кожаную софу. И к окну поближе.

Несколько дней спустя – я только что вернулся от связистов, первоклассно обставивших землянку, – русские возобновили обстрел. На этот раз снаряды ложились в опасной близости от их землянки, и я предпочел вернуться в нашу хоть куда менее уютную, но зато куда более безопасную. Я уже почти добрался до нее, как вдруг прогремел взрыв, а меня взрывной волной швырнуло внутрь, не успел я даже откинуть одеяло на входе. Снаряд угодил аккурат в землянку связистов! Двое были убиты и несколько человек ранены – таков был итог. Меня трясло как в лихорадке, пришел я в себя лишь после основательного глотка шнапса.

Примерно в 20:00 Альберт объявил:

– Гельмут, давай со мной. Я тут одну деревеньку присмотрел на нейтральной полосе, где до сих пор разгуливают курочки!

– Я не против разнообразия ради.

И мы отправились в путь. На посту боевого охранения 2-й роты мы сказали, что, дескать, направлены на «особое задание», и от нас сразу отстали. Вскоре мы уже добрались до вышеупомянутой «деревеньки на нейтральной полосе». Большинство домов были разбиты в щепы, но несколько остались.

– Ты смотри будь повнимательнее – здесь иваны тоже шляются, – прошептал мне Альберт.

– Кому ты говоришь? – буркнул я в ответ.

Мы как патруль подошли к стоящему поодаль сараю. Вошли внутрь. Луч карманного фонаря выхватил из полутьмы сидевших на шесте довольно жалких созданий. Альберт раскрыл приготовленный мешок, схватил одну из куриц и проворно сунул ее туда. Остальные так расквохтались, что, наверное, в Москве было слышно.

– Альберт, знаешь, сейчас они всю Красную армию сюда своим квохтаньем призовут! Так что давай-ка делать ноги!

– Какой прок нам от одной-единственной птички, Гельмут?

И тут же повалился наземь, успев схватить еще одну курицу. Я тоже, не желая отстать от товарища, сунул в рот фонарик и заграбастал третью по счету птицу. Тут же в мешок. И… тут началось. Квохтанье кур подняло всех собак в округе. Пора было срочно убираться подальше.

Не успели мы добраться до 2-й роты, как позади началась стрельба.

– Вот дьявол! Едва смылись! Теперь главное – чтоб не сцапали!

Совершенно ни к чему было нарываться сейчас на начальство. Стрельба, в конце концов, затихла. Конечно, для прицельной стрельбы было темновато, но курица квохтала и билась в мешке, видимо предчувствуя свою горестную участь. Альберт решил положить этому конец. Все как на мази! Мы благополучно вернулись на «виллу», а все остальное предоставили Лойслю. Одну куриную ножку мы отослали нашему Старику.

20 ноября период отдыха для нас, мотоциклистов-посыльных, кончился. Уже не было нужды охранять левый фланг дивизии. И мы по тряской, словно стиральная доска, дороге отправились в Городище. Я должен был ехать в дивизию, где меня продержали аж целую неделю. В результате я вернулся к своим уже в Истре, небольшом городке при Новоиерусалимском монастыре на берегу Истры. Было это 26 ноября¹.

Я ехал через лес; когда он наконец кончился, я различил на огромном заснеженном поле деревню. Издали она мне понравилась. Поднимавшийся из труб дымок соблазнял мыслями о тепле, еде и отдыхе. А после долгого пребывания в дивизии я ничего не имел против отдыха.

Указатель сообщил мне дорогу к командному пункту, и вскоре я увидел Вернера, Альберта и Лойсля. Все трое с печальным видом застыли перед каким-то домом.

– Что это вы словно в воду опущенные? – волнуясь, спросил я.

– Герд погиб, – хрипло доложил Вернер.

Я так рвался встретиться со своими товарищами, а тут на тебе! Огорошили!

– Как это произошло?

Немцы взяли Истру 25 ноября.

– Видишь вон тот мостик на дороге? А слева от него деревья? Так вот, Герд наехал на мину в двух шагах от этого моста.

Выяснилось, что Герда направили за саперами. До Герда по этому мосту ездили все кому не лень – и ничего. А вот его угораздило. Просто верить не хотелось, что он вот так глупо мог погибнуть.

– Взрыв был слышен даже здесь, – продолжал Вернер. – Мы тут же на мотоциклы и помчались туда. Жуткое зрелище, надо сказать. Все тело сплошное мясо. Представить страшно, какую дикую боль он испытал, ужас прямо… Но ему уже ничем нельзя было помочь – мы просто ходили вокруг как заведенные, и все. На мгновение он пришел в сознание. Альберт упрашивал санитара вколоть ему что-нибудь обезболивающее. И тот уже стал рыться в сумке, но тут адъютант отозвал его в сторону и сказал: «На кой вам черт? Он все равно конченый!» Разумеется, это адресовалось только санитару, но вышло так, что и мы услышали. И знаешь, Гельмут, нам было до жути обидно такое слышать. А Герд. Герд. Просто от судьбы не уйдешь. Война есть война. Нам сразу стало ясно, что долго он не протянет, хоть в госпитале, хоть где – тут и медики ни к чему. Но скажи: зачем этому уроду понадобилось говорить такое при нас? Ни Хильгер, ни Андрае такого бы себе никогда не позволили. А для этого недоноска ты человеком становишься только тогда, когда тебя произведут в офицеры.