Горячие моторы - [71]
Наступил ноябрь. День ото дня мороз крепчал. Мотоцикл медленно пробивался по глубокому снегу – такому глубокому, что опоры для ног были уже не нужны. На много километров вокруг не было ни души – один только снег. Близился вечер, и я встретил фельдфебеля из 10-й танковой дивизии. Тот тоже боролся со снегом на мотоцикле с коляской. Когда стемнело, мы решили остановиться на ночевку в какой-то деревеньке. Наших солдат не было видно, но мы все равно уже не хотели никуда ехать. Да и смысла не было – на ночь глядя!
Половина запущенных, полуразваленных домов стояли покинутые жителями. Отыскав лачугу поприличнее, мы сразу же растопили печь. Разогрели прихваченную с собой еду и поужинали. Я выставил шнапс, а фельдфебель выложил хлеб. Потом он стал раскуривать трубку, и мы долго сидели, глядя на танцевавшие в печи языки пламени. Сначала на посту стоял фельдфебель, потом я, потом снова он. Так и пролетела ночь. По мере приближения к Москве обстановка становилась все более тревожной[20]. Уже не раз находили наших боевых товарищей с перерезанным горлом. Были случаи и пострашнее – люди просто бесследно исчезали. И числились без вести пропавшими.
Едва начало рассветать, мы выехали. По соседству с 10-й танковой дивизией на Москву наступала и дивизия СС «Дас Райх». К полудню фельдфебель отыскал свою часть. Я примерно представлял местонахождение батальона.
В большой деревне, через которую я проезжал, было буквально некуда ступить от наших солдат. Пока я дивился тому, чего это они вдруг все бросились искать, где бы укрыться, повсюду в воздух стали вздыматься черные фонтаны мерзлой земли и дыма – на дороге, во дворах домов, на главной улице. «Катюши»! Органы Сталина! Соскочив с мотоцикла, я одним махом оказался у стены одного из домов. Шлепнувшись в снег, я инстинктивно прикрыл руками голову. Рядом со мной в тех же позах застыли другие солдаты.
Вой, разрыв, снова вой и снова разрыв, и так до бесконечности. Непонятно откуда прибежавший солдат упал рядом с нами на землю, крепко ударив сапогами по моей каске. Не успел я высказать свое неодобрение, как солдат, вздрогнув, закричал.
Обстрел завершился столь же внезапно, как и начался. Зажав кровоточившую руку, солдат помчался в одну из хат на противоположной стороне улицы – там явно располагался перевязочный пункт. Ему крупно повезло – ранен, и уже пять минут спустя тебя перевязывают! Не каждому подобное выпадает. Я же подошел осмотреть брошенный второпях мотоцикл. Слава тебе, Господи, – шины не пробиты, осколками ничего не задето. И даже двигатель с ходу завелся. Хвала и слава вам, заводы BMW в Мюнхене! А теперь прочь из этого негостеприимного местечка.
В ночь с 6 на 7 ноября батальон занял позиции и осуществлял боевое охранение с северного направления. Роты окапывались. Какая же это жуткая работа – долбить лопаткой окаменевшую от морозов землю. Мотоциклисты-посыльные прибыли чуть позже и с равнодушным видом подыскивали себе местечко, где приткнуться. Мы пробовали и здесь, и в другом месте – ничего не получалось. А вот несколько солдат из взвода связи уже успели вырыть даже землянку. Клингенберг, видя наши бесплодные попытки, вышел из себя. В конце концов, с величайшим трудом мы все же вырыли и для себя подобие большого окопа, где и разместились, прижавшись друг к другу и стуча зубами от холода. И видимо, для поднятия настроения русские решили дать несколько залпов. Темнело. И тут Альберт вдруг воскликнул:
– Смотрите! Верховное командование пожаловало!
Прибыли командир, адъютант и офицер оперативного отдела штаба. Оказывается, саперы отгрохали для командного пункта отличный блиндаж, куда лучше и надежнее, чем прежний, который сооружали саперы вермахта. Сейчас он оказался бесхозным, и мы сломя голову бросились занимать опустевший КП. Действительно, и говорить нечего – здесь было очень и очень комфортно! Вокруг валялись и одеяла, мы быстро освоились там. Мы долго не виделись из-за постоянных разъездов и были страшно рады собраться все вместе, что в принципе выпадало редко. Да и Герд был в лучшей форме, что само по себе тоже явление редкое. И решил устроить спектакль, позабыв о войне и о завтрашнем дне.
– Что? Вы с кем надумали сразиться? Хотите перепить шахтера из Рура? Да вы все под столом окажетесь!
Мы только переглянулись, ничегошеньки не понимая. Что это стряслось с нашим другом Гердом? Нечего, нечего ему задаваться! Мы ему сейчас покажем, кто кого! И не пропускали ни единого тоста. В конце концов он забрался на хлипкий стол, желая изобразить танцовщицу из какого-то притончика у себя в Руре. Но ничего из этого не вышло – потолок в землянке был низковат. Герд пару раз приложился головой к бревнам, из щелей посыпался песок. Мы ржали до упаду – Герд дурачился, просто сил не было смотреть на это.
Вдруг дерево треснуло, стол развалился на части, а Герд мгновенно в сидячей позе оказался на полу. Да-а, тут было на что посмотреть! Доски на плечах, щепки в волосах! Мы уже не хохотали до слез, а выли. Выходило так, что он сам оказался в буквальном смысле слова под столом. Герд уже лыка не вязал, мы, подхватив его под мышки, уложили в углу. Вскоре и сами улеглись – спалось в эту ночь превосходно. Как в старые добрые времена.
Роман о жизни и борьбе Фридриха Энгельса, одного из основоположников марксизма, соратника и друга Карла Маркса. Электронное издание без иллюстраций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Русского писателя Александра Грина (1880–1932) называют «рыцарем мечты». О том, что в человеке живет неистребимая потребность в мечте и воплощении этой мечты повествуют его лучшие произведения – «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Блистающий мир». Александр Гриневский (это настоящая фамилия писателя) долго искал себя: был матросом на пароходе, лесорубом, золотоискателем, театральным переписчиком, служил в армии, занимался революционной деятельностью. Был сослан, но бежал и, возвратившись в Петербург под чужим именем, занялся литературной деятельностью.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.
Туве Янссон — не только мама Муми-тролля, но и автор множества картин и иллюстраций, повестей и рассказов, песен и сценариев. Ее книги читают во всем мире, более чем на сорока языках. Туула Карьялайнен провела огромную исследовательскую работу и написала удивительную, прекрасно иллюстрированную биографию, в которой длинная и яркая жизнь Туве Янссон вплетена в историю XX века. Проведя огромную исследовательскую работу, Туула Карьялайнен написала большую и очень интересную книгу обо всем и обо всех, кого Туве Янссон любила в своей жизни.