Горячая купель - [21]

«Нет, — думал Батов, — сегодня оборвались не только светлые мечты. Сегодня перестали жить и вот эти звери с самыми страшными планами на будущее». В нем снова начала подыматься уже испытанная днем злость.

Батов повернулся, позвал товарищей. Спустились вниз. Свернули было к следующему подъезду, но Володя остановил:

— Чего мы будем шататься? Так никого не найдешь. Надо послушать, где живым пахнет.

Они обогнули вокруг пустой, угрюмо молчавший дом: никаких признаков жизни. Перешли к другому. Остановились, прислушались. Тихо. Уже почти миновали и этот дом, когда Вася предложил:

— Надо бы посмотреть. Так чего услышишь? Песню никто не поет сегодня.

— Пойдем, Алеша, заглянем, — позвал Грохотало, повернув к двери.

— Нет, нет, — запротестовал Батов. — Не пойду. Вы с Васей посмотрите, а я здесь подожду.

Вспомнилось, как, взвинченный до предела, он ворвался в этот подъезд, распахнул продырявленную дверь, увидел человек восемь солдат во главе с офицером. Звания офицера не разглядел. Запомнил только, что был он немолод и сух, как лучина. Резанул их очередью...

Он не сожалел об этом. Перед глазами все еще билась и кричала немецкая девочка в белом с голубыми колечками платье.

Батов вошел в подъезд, закурил. Пламя зажигалки осветило ступени, ведущие вниз. Погасил зажигалку, сунул в карман. Хотел осветить лестницу фонарем, но в это время внизу показался тоненький слабый луч. Насторожился. В левый рукав спрятал сигарету, правую руку положил на автомат, висевший на шее. Шагнул к перилам.

Дверь приоткрылась — лучик расширился, и в светлом проеме показалась простоволосая женская голова. Она высунулась, вглядываясь в темноту, распахнула дверь настежь и тут же захлопнула.

Батов жадно затянулся сладковатым дымом сигареты. Стал слушать еле уловимые звуки в доме, казавшемся совершенно мертвым. Сверху застучали шаги Грохотало и Валиахметова.

— Ох, и поработали вы тут, Алеша, — говорил Грохотало, шагая по последнему маршу.

— Давайте заглянем вот сюда, — вместо ответа предложил Батов и указал лучом фонаря на дверь подвала.

Спустились по лестнице, прислушались: тишина мертвая. Батов распахнул дверь. В большой подвальной комнате на узлах, чемоданах группами сидели женщины — молодые, средних лет и совсем старые. С некоторыми были дети. И ни одного мужчины.

Увидев вошедших, они все хотя и медленно, но покорно встали. Некоторые заплакали. Молодые старались спрятаться за пожилых.

Вошедшие не поняли причину слез и стояли в замешательстве.

— Боятся, — догадался Грохотало. — Они нас боятся. Думают, что прибьем. — И тут же, выйдя на середину комнаты, крикнул: — Зитцен! Битте, зитцен!

Помогли ли эти немногие немецкие слова из скудного запаса Грохотало или же люди, преодолев страх, увидели, что пришедшие русские мирно настроены, но слезы и всхлипывания прекратились, женщины неуверенно и опасливо присели на свои места.

На невероятном, исковерканном немецком языке, используя мимику и жесты, Грохотало стал выяснять, не заходил ли русский солдат. Он даже показал его рост, что лицо у него не полное, а несколько вытянутое, как у самого Грохотало, только более худощавое.

Женщины кое-как догадались, чего от них хотят. Повеселели. Наперебой начали объяснять что-то очень быстро, показывая на дверь. Но понять их, даже зная язык, было бы трудно. Видя, что объяснения не достигают цели, некоторые женщины осмелели, поднялись со своих мест, окружили пришедших и снова принялись толковать, пуская в ход жесты и мимику по примеру Грохотало.

Как ни старались Батов и его товарищи полнее уловить смысл коллективных объяснений, поняли одно: солдат здесь был, но ушел.

— Давайте снаружи осмотрим ближние дома. Нет ли где огонька, — предложил Батов.

— А вон на третьем этаже одна окошка светится, — указал Вася.

— Пошли! — заторопился Грохотало и предупредил: — По лестнице идти тихо. Не шуметь!

Осторожно поднялись на площадку третьего этажа. Услышали слабый стон. Прошли узкий, заваленный мусором коридорчик и остановились. Грохотало резко отмахнул дверь и шагнул через порог.

— Вот они, полюбуйтесь! — обернулся к спутникам Володя. — Какова картина!

Невероятно, что в этом доме могла отыскаться уцелевшая комната. Оказывается, нашлась. Правда, окном она смотрела не на улицу, а во двор. Здесь все сохранилось. Даже не все стекла в окне выбиты. Круглый стол, диван, кушетка стояли, как видно, на своих местах. На столе — кусок сала, хлеб, пустая бутылка из-под рома.

Красный, с мутными глазами с дивана поднялся Кривко. С кушетки вскочил какой-то незнакомый солдат, а женщина, сильная, красивая, с черной родинкой у виска, устало потянулась и осталась лежать.

Кривко поднял с пола пилотку и, надевая ее, покосился на девушку лет шестнадцати, лежащую в забытьи. Он хотел поправить ремень, но вздрогнул и оцепенел от бешеного окрика Грохотало:

— Оружие! Где твое оружие?

Кривко полез под диван и вытащил оттуда ППШ.

Незнакомый солдат, улучив минуту, когда все смотрели на Кривко, прыжком бросился к двери. Но Вася ударил его головой в грудь, и тот отлетел назад к кушетке.

Батов схватил автомат солдата и пытался отнять, но тот вцепился в приклад руками, рванулся.