Города и встречи. Книга воспоминаний - [224]

А осенью 1946-го она получила от Таламини длинное письмо на шести страницах мелкого убористого почерка. Оно отправлено из Милана 12 сентября и достигло Загородного проспекта в Ленинграде 6 ноября того же 1946 г. Таламини писал, что ему пошел 68-й год, что он работает; вспоминал свою парижскую корреспонденцию для «Аванти», журнал «Русское богатство» и писателя Короленко, о которых, возможно, рассказывала ему Лиза, вспоминал и ее подружку Нелли Лафон, писал про времена Муссолини и о том, какую роль будет играть в послевоенной Италии синьор Тольятти. Осенью 1946 г. редко какому советскому гражданину взбрело бы в голову по собственному почину отправлять почтой письмо за границу иностранному знакомцу, а оказии тогда не случались. Письмо Таламини осталось без ответа.

Только в 1966 г. Полонская попросила Эренбурга отыскать след Таламини в Италии, может быть, дав объявление в газетах. 13 июля Илья Григорьевич, неизменно внимательный к ее нечастым поручениям, сообщил: «Объявление по моей просьбе дано, и я просил дочку Шагала проследить за этим и известить, если она что-нибудь получит. Боюсь, что истекло слишком много времени, чтобы старожилы помнили». Дочь художника Ида Шагал была близкой подругой Ирины Эренбург и, в свою очередь, к поручениям Ильи Григорьевича относилась ответственно. На сообщение Эренбурга Полонская ответила: «Спасибо за то, что ты дал объявление в газету и даже поручил кому-то позаботиться. Я все же верю, что найду следы Таламини в Италии, или Швейцарии, или Париже. Мне казалось, что я уничтожила его письмо в один из страшных дней Сталинской эпохи <…> но неожиданно нашла его на днях в одном из старых ящиков в моей комнате, да еще вместе с другим трагическим извещением. Память о старых днях нахлынула, и стало невероятным, что его нет в живых. Вот я и написала тебе, а вдруг прошлое вернется, хоть и научена опытом. Прости, если затруднила тебя своим поручением!»

Эта история завершается письмом, написанным в Милане 14 сентября 1966 г. и доставленным к Полонской 25 сентября. В отпечатанном на машинке послании мадам Эльвеция Таренци-Таламини, сообщив, что прочитала в итальянской газете 4 июля письмо мадам Полонской, извещает ее, что ее отец синьор Таламини скончался 16 мая 1956 г. На следующий день Елизавета Григорьевна написала дочери своего покойного друга; из ответного письма стало известно, что сестра Таламини Маргарита, которую она знала в Париже, умерла еще в 1943 г.

Последнее коротенькое письмецо, написанное рукой Эльвеции, пришло в Ленинград в апреле 1968 г., когда Полонская уже не отвечала на письма и телефонные звонки.

Кавказские пленники

Это рассказ о последнем пылком романе Е.Г. Полонской, начавшемся в Тифлисе летом 1924 г. и прерванном по причинам совершенно внешним, неумолимым и жестоким, а потом продолженном и снова оборванном, уже окончательно…

В домашнем архиве Е.Г. Полонской отыскались письма, существенно прояснившие эту напряженную драматическую историю. Прежде всего — письма М.С. Ферберга. Он был на 5 лет младше Полонской (родился 7 марта 1895 г. на Кавказе, где прожил всю жизнь вплоть до гибели в 1938 г.). Со своей будущей женой Соней Аш (кузиной Елизаветы Григорьевны) он познакомился за границей и привез ее на Кавказ, там она с тех пор и жила, пока этапом ее не отправили в иные края. В 1923 г. Соня Аш-Ферберг с сыном Витей гостила в Петрограде у тети Шарлотты, сестры своей матери. Вот с этого и началась переписка ее мужа Миши Ферберга с Лизой Полонской. Письма, фрагменты которых здесь приводятся, с перерывами почти двадцать лет приходили на Загородный, 12. Для читателей этой книги они практически не нуждаются в комментариях. Ответные письма Полонской не уцелели; но об их содержании нередко можно догадаться.

Тифлис, 16 ноября 1923 г.

«Милая Лиза

<…> Соня говорит, что Вы не изменились, и я живо вспоминаю наши встречи-знакомства в 1916 году за чашкой чая в Вашей столовой. Разрешите мне, милая Лиза, сделать Вам чуточку позднее признание (только, чур! по большому секрету):

Вы мне тогда очень понравились <…>.

Вот приехали бы сюда и посмотрели б на наших кавказцев. Впрочем, на мой взгляд, — Кавказ ничего не потерял бы от их отсутствия. Наши горы, леса, зеленые скалистые берега, шумливые реки и молчаливые горные вершины лучше болтливых обитателей. Приедете — увидите <…>».

4 марта 1924 г. (в письмо вложена веточка мимозы)

«Милая Лиза

Как жаль, что Вы с Соней в родственных отношениях. Если б я знал об этом раньше — не о том, что Вы родственники, а о Вашем желании „отбить“, — я принял бы меры к разрыву <…>.

Ваше твердое желание посетить наши края меня радует».

29 мая 1924 г. (на бланке: «СССР. Добровольный флот. Закавказское отделение»).

«…К августу месяцу я поеду к своим в Манглис отдохнуть месяц. Как я понял, Вы приедете к концу июня, чтоб использовать двухмесячный отпуск (июль — август). Затея превосходная. Никакие Крымы Вам не нужны. Манглис прекрасный уголок в 60 верстах от Тифлиса. Ехать туда придется автомобилем по винтовой дороге (узкой и покатой в сторону пропасти) между висящими скалами, глубокими обрывами. Я помню Манглис по пребыванию там 17 лет назад. Сам Манглис — старый военный курорт, с сосновой рощей, парком — расположен в горах на лощине. 4000 футов над уровнем моря. Итак, без шуток я придаю очень большое значение Вашему приезду. Одно Ваше присутствие, не говоря уже о влиянии советами, успокоит Соню. Вы пробудете у нас июль-август, а там к сентябрю-октябрю, м.б., Цецилии Ильиничне [Мейлах-Аш — мать Сони] удастся приехать и присутствовать при великом акте воспроизводства. Соня, на сей раз, менее спокойно относится к предстоящим родам, чем 6 лет тому назад к Витиному рождению <…>. Ваш приезд для меня и Сони вопрос решенный.