Город заклинателей дождя - [17]

Он с трудом поднялся на ноги. На теле уже почти не осталось следов. Раны на спине и плечах быстро заживали. С ядом его организм также благополучно справился. Хуже всего было сознание того, что он лишился свободы. Босуэлл находился в напоминающей кокон клетушке площадью около четырех квадратных метров. Сводчатый потолок, вогнутый, словно лохань, – в целом его камера напоминала кокон гигантского насекомого. Окна в ней отсутствовали, а дверь была постоянно заперта.

Сколько недель прошло с тех пор, как он пробрался в таинственную высокогорную империю и сделал свои фотоснимки? Три или четыре? Он не знал. После побега он совершенно утратил чувство времени. Возможно, в этом сыграло свою роль и действие яда. Но что дальше?

Да – его спасли, вылечили и дали возможность восстановить силы. Но ради чего? С момента своего пленения он не имел возможности ни с кем поговорить. Еду и питье приносили, когда он спал. Нужду он справлял через отверстие в полу, под которым находилась скальная стена, уходившая в туманную бездну. Оно было недостаточно большим, чтобы попытаться через него бежать, но давало ему одно несомненное преимущество: Босуэлл мог кое-что узнать о мире, в котором оказался.

Сквозь отверстие можно было увидеть, что его камера, наподобие ячейки осиного гнезда, лепится к отвесной стене. Вокруг располагалось множество подобных «коконов» – и совсем небольших, и довольно крупных. Все они соединялись между собой лестницами, подъемными и висячими мостами, по которым время от времени перемещались какие-то фигурки. Но они находились так далеко, что он не мог различить деталей. Время от времени под его ногами проплывал один из этих удивительных воздушных кораблей. Среди них были изящные и стройные, как океанские яхты, но некоторые казались грузными и неуклюжими, словно шхуны-угольщики у берегов Англии.

В такие мгновения он затаивал дыхание. Настоящее чудо: этот удивительный народ перемещался в воздушном пространстве с такой же легкостью, с какой состоятельные ньюйоркцы на своих парусниках рассекают по воскресеньям воды Гудзона.

Но больше всего угнетало Босуэлла не заточение, а то, что за все это время ему ни разу не удалось взглянуть на лица своих «хозяев». Он не знал, как они выглядят, во что одеваются, какие украшения носят. Он не раз пытался застать момент, когда ему приносили еду, но из этого ничего не выходило. Словно его тюремщики совершенно точно знали, когда он спит, а когда бодрствует.

Таким образом, единственное, что ему оставалось – вид через отверстие в полу «кокона».

Внезапно Гарри заметил, что его очки куда-то исчезли. Он поискал их под нарами, но там их не было. Прищурившись, он близоруко осмотрелся. Через щели плетеной из тростниковых стеблей кровли в хижину проникали солнечные лучи, рассеивая сумрак. Вдруг в дальнем углу что-то блеснуло – луч упал на металл оправы. Он уже собрался направиться туда, как вдруг почувствовал необычный запах.

Дым! Его было столько, словно где-то поблизости развели костер.

Он снова прищурился, вглядываясь в угол. Из-под линзы очков тонкой струйкой поднимался сизый дымок. Гарри опустился на четвереньки и подполз поближе, пытаясь понять, что происходит. Ну конечно же: одно из стекол, на которое упал солнечный луч, собрало его в точку и подожгло тростник. В следующее мгновение взвился крохотный язычок пламени. Он уже готов был погасить его, плеснув водой из глиняного ковша, но внезапно ему пришла в голову одна мысль.

Бережно подняв очки, он начал медленно перемещаться по хижине, направляя солнечные лучи через стекла на переплетения сухих стеблей. В конце концов ему удалось вызвать в нескольких местах маленькие пожары. К счастью, тростник воспламенялся неохотно, зато хорошо тлел, давая при этом совсем немного дыма, который наверняка выдал бы его. В результате, потратив целый час, ему удалось превратить часть пола «кокона» в угли и золу.

Взмокший от пота, но довольный собой, Гарри откинулся назад. На полу перед ним чернела окружность диаметром около восьмидесяти сантиметров. Он нацепил очки и попробовал ногой ослабленный огнем участок пола. Раздался негромкий хруст.

В нем вспыхнула надежда.

Он нажал еще раз, уже смелее. Хруст послышался громче, «кокон» задрожал. Оставалось только молиться, чтобы его попытку побега никто не заметил. О, если бы ему удалось посильнее нажать на этот участок пола!

Он опустился на правое колено, перенеся на него все восемьдесят три килограмма своего веса, и слегка подпрыгнул. Пол затрещал, волокна, из которых он был сплетен, лопнули во многих местах, однако все еще сопротивлялись его усилиям. В следующий раз должно обязательно получиться!

Чувствуя, как ладони взмокли от волнения, он повторил ту же операцию – и его нога провалилась в образовавшееся отверстие, а сам он едва не последовал за ней, но сумел удержаться.

Гарри осторожно вытащил ногу и отполз в сторону. Сердце колотилось как бешеное. Перед ним зияло широкое отверстие в полу.

Он едва сумел сдержать крик радости. Только бы никто не явился сюда!

Он прислушался. Вокруг все было спокойно – ни криков тюремщиков, ни суматохи. Однако он все-таки выждал несколько минут, чтобы окончательно убедиться в этом.