Город заката - [30]

Корпорации съели государство.

Банки переварили золото и платину в цифры.

V

Единственное, что вместе с болью

вселяет надежду, — то, что зло забывается.

Только бесчувствие способно помочь устоять

перед лавиной вечности. Неравнодушие

              губительно.

Сначала тоска вас берет за жабры,

потом вы ощущаете себя несчастливым, и каждый

              новый

день все гуще замазывает вам зрачки сажей.

А по вечерам вам надо вставать в очередь

за хлебом на завтра. И в этой очереди вас мучат

мысли о загробной жизни, что она

окажется еще хуже; и даже ничто, пустота

не кажется наградой, ибо вы опасаетесь,

что и там — за гробом — всё останется

по-прежнему. И потому вас охватывает

бесстрастие, холод и немота.

Иногда всё же что-то щиплет изнутри душу,

когда вы вновь обнаруживаете, что не способны

к любви — ни к женщине, ни к детям.

И приступы ужаса становятся реже, но сильнее.

Самые слабые из-за того, что утратили

жалкий ничтожный образ человека, готовы

свести счеты. Сильные, как всегда, выживают.

VI

Главное, чему научил двадцатый век, —

              выживанию.

Ибо основная часть войны — молчание погибших.

Война, которую мы знаем, нам известна со слов

              выживших.

Да и то — говоривших о ней неохотно. Победа

в их глазах была торжеством, но не избавленьем.

В двадцатом веке метрополии покинули

              провинции

и междоусобье разграничили по дланям рек,

по позвоночникам горных хребтов или

провели границы рейсшиной. Ода радости

освобожденных народов была заглушена

плачем по цивилизации, ибо в такие места

цивилизация возвращается только вместе

              с войной.

Средневековые святые навсегда замолкли при

              виде

ипритовой дымки. Ядерный гриб над Хиросимой

выжег им глаза. С тех пор у нас развязаны руки.

VII

Теперь, как дождаться мессии? Окажется ли

он человеком? Группой соратников? Героем

социальных сетей? Великим анонимом?

Или целой эпохой? Неужели на белом осле

он въедет в замурованные Золотые ворота?

Когда из разбомбленного зоопарка Газы

сбежали любимицы детворы — зебры,

работник умело раскрасил ослов.

И дети были рады. Так как же

приготовиться и услышать поступь Машиаха?

Как не упустить момент? Бог видит

нашими глазами. Руки наши — Его.

История — божественное откровение.

Камни Иерусалима — срубленные головы

библейских великанов. Туча над ними

понемногу приобретает форму быка,

принесшего спящую Европу

к алтарю будущего Храма. Время

замедляется, подобно кораблю, неслышно

приближающемуся к причалу.

64

ДЕНЬ ДЕВЫ

Когда в Иудейской пустыне к каменным ваннам

на дне пересохшего вади, к зеленым зрачкам

в выглаженных водным потоком глазницах

слетаются на водопой тучи капустниц —

белое облако психей порхает в скальных

              уступах,

составляя твой силуэт. О, как мне стерпеть

твое появление? Как не кинуться с кручи,

чтобы достичь? Готические раскаленные скалы

устья реки, взрывающейся половодьем зимой:

из пустыни и со склонов Иерусалима

к Мертвому морю несется вода,

смешанная со щебнем, землей и валунами.

Сели грохочут в преисподней, ворчат.

Пустыня, в которой однажды я встретил себя

и был им искушаем, хранит молчание.

Горы тянутся под облаками стадом

мастодонтов кубизма. Тени ложатся, бегут,

будто по поверхности какой-то другой планеты.

Земля в этих краях неузнаваема.

Ливни стихают, и пустыня оживает эфемерами,

маками. Но скоро зеленая дымка блекнет,

горы затягиваются пепельным серебром,

и приходит день, когда белые бабочки вьются,

садятся тебе на волосы…

И солнечный сноп погружается в ртутное море.

65

КАТЯЩИЙСЯ КАМЕНЬ

Гавриэлю Левину

I

Разбить лагерь между Русским подворьем

и Яффскими воротами, сесть у костра на закате,

пить чай и рассматривать в бинокль новые дома,

чей камень кажется прозрачным — настолько

он впитывает золото лучей. Летняя резиденция

британского консула, сиротский приют

              храмовников,

мельница и дома Монтефиори,

              протестантская школа

на Сионе, крепость Альхалили, утопшая

в оливковых и смоковных рощах; белый,

словно от костей, вымытых из земли дождями,

скалистый склон кладбища на Масличной горе.

В Эмек Рефаим — Долине Гигантов —

пророк Исаия вместе с сиротами и вдовами

подбирал оставшиеся после жатвы колосья.

              Здесь

к югу от стен города жили великаны,

древние големы, сделанные еще Сифом и

переделанные Моисеем для переноски ковчега.

До сих пор кое-где можно встретить каменные

              ложа,

частью расколотые, длиной больше двух сажен.

Они служили постелями великанам, которых

              кормили

окрестные жители, взамен получая защиту.

Самсон, говорят, был потомком великана,

зачавшим его в лоне девочки-пастушки.

Позже гиганты сошли на нет — выродились

              и рассыпались,

и вместо них их тени населили равнину.

Днем они сходят в Шеол — преисподнюю,

              а ночью

выбираются на поверхность — остыть под

              ветерком,

дующим между великим городом и пустыней.

II

Белый лев Иегуды спит у подножья

              Иерушалаима.

Его братья рассредоточены на часах по всему

              городу.

Мне особенно нравится грозная парочка у рынка,

перед зданием жандармерии времен мандата.

Другая пара мирно спит перед воротами одного

              из домов

Немецкой колонии; в его саду однажды я видел