Город призраков - [38]
М-да, то что рассказала Белка, становилось весьма любопытным. Если не более. И все же принимать за чистую монету ее слова было бы глупо. Я уже знал гениальную способность девушки делать из мухи слона. Не говоря уже о том, что ее фантазия не знала границ. И я уже собирался это высказать Белке, но не успел, поскольку в дверь постучали.
Я любезно пригласил войти. На пороге оказался профессор Заманский. Он был уже без шляпы, но в том же довольно изящном костюме.
Заманский широким шагом вошел в наш номер. И увидев Белку застыл на месте. И пробормотал что-то невразумительное. Он был явно смущен ее присутствием.
— Я думал вы одни, — наконец он выдавил более менее понятную фразу. — Что ж, извините, я видимо, помешал…
— Нет, что вы! — замахала руками Белка, — я как раз собралась уходить. Уже поздно…
— Именно потому что поздно, — пробормотал профессор. — Таким молоденьким девушкам не стоит гулять одним по вечерам.
Белка хохотнула и ударила себя по острой коленке.
— Чушь какая-то! Я ничего не боюсь! Я все время гуляю одна!
— И все же, после того, что произошло, — не унимался Заманский, — я думаю было бы правильнее вам остаться в гостинице. Полагаю, здесь найдется свободный номер. Впрочем, здесь все номера свободны, не считая наших. Думаю, молодые люди согласятся со мной.
А мы, то бишь молодые люди, с любопытством наблюдали эту сцену.
— Вы что, с ума сошли? — Белкины и без того огромные глаза увеличились в два раза. — Я и в гостинице? Да ни в жизнь! К тому же, меня тут не особенно жалуют. Нет уж, увольте!
И она подбежала к балкону, явно желая смыться привычным для нее ходом.
— Погодите! — воскликнул профессор. Он был явно взволнован. И даже не пытался этого скрыть. — Позвольте, я хотя бы вас провожу!
— Еще чего! — фыркнула Белка. — Только мне телохранителя не хватало.
Профессор стали убедительно ей объяснять, что уже довольно поздно, что если произошло одно убийство, то вполне может произойти и другое, что на улице довольно пустынно и страшно. Я внимательно наблюдал за профессором, который, казалось, уже совсем себя не контролировал. Его голос дрожал. Он беспокойно мял свои руки. А Белка еще смела утверждать, что он к ней ничего не питает кроме дружеских чувств. Чушь! За друзей так не беспокоятся. Так беспокоятся только за любимых. Впрочем, я был согласен с Заманским. И поэтому поспешил перебить его, поскольку уговоры не действовали на эту сумасбродную девицу. Которая уже намылилась скатиться по водосточной трубе.
Я приблизился к Белке. И слегка пожал ее локоть. И подтолкнул к выходу.
— Здесь есть еще и другие пути на свободу. В частности — обычная дверь. Может, этот выход и не столь оригинален, зато вполне надежен. К тому же рядом с тобой будет неплохой парень. Который умеет драться и отбивать словесные нападки приятной четы Кис-Кис.
— Это ты что ли? — фыркнула Белка.
— Ну, если ты предпочитаешь кого-то еще… Перед тобой три достойных джентльмена. На выбор.
— Тогда уж лучше ты, — сдалась Белка.
— Я скоро вернусь, — бросил я на прощание профессору и Вано. — Надеюсь вам есть о чем поговорить до моего возвращения.
И я незаметно подмигнул моему приятелю. Впрочем, это не трудно было сделать. Поскольку моя персона профессора нисколечко не интересовала. Он как-то задумчиво смотрел на Белку. И в его глазах читалась грусть и отблеск слабой надежды. Только надежды на что? Этого я понять пока не мог.
Мы с Белкой выскочили из гостиницы незаметно. Слава Богу, чета Кис-Кис находилась на кухне. Оттуда раздавался звон посуды и слабые голоса. Что ж, хотя бы в этом повезло. Честно говоря, я уже порядком устал от говорливости хозяйки. К тому же ей пришлось бы объяснять свой уход. Да еще с девушкой, которую здесь далеко не считали образцом нравственности.
Дом Белки находился на противоположном краю города. И стоял так же на окраине. Почти у самого моря. Мы порядком замерзли, пока добрались до него. И все же ночь была великолепной. И мы не могли не остановиться у моря, чтобы полюбоваться его ночной красотой. Мелкая россыпь ярких звезд отражалась в воде. Оглушительную тишину только изредка нарушал всплеск волн. Белка сбросила с себя шлепанцы и окунула ноги в прохладную воду. И у меня от холода пробежали мурашки по телу.
— Надеюсь, ты не собираешься вновь утонуть у меня на глазах?
— Нет, Ник. Это уже ни к чему. Глупо было бы умереть не узнав всей правды.
— А какую правду ты хочешь узнать?
— Любую. Мне любая правда не страшна.
Я приблизился к девушке и слегка обнял ее за плечи. Она не вырывалась. Мы молча стояли вглядываясь в зеркальную воду. Свежесть морского воздуха кружила мою голову. Пахло водорослями и ночными фиалками. Мерцание звезд освещало наши лица. И, как всегда, перед бесконечностью моря казалось, что мы одни в этом мире. И я не мог представить уже другой мир, в которым совсем недавно жил. Считая это жизнью. Мне давно не было так хорошо. И этот кусочек земли, омываемый волнами моря, замыкался для меня в целую планету высшего блаженства. Высшей идеи. Высшей гармонии. И мне хотелось, чтобы так было всегда. Отражение звезд в зеркальной воде. Неправдоподобная тишина. И прекрасная рыжеволосая богиня. Совсем близко. И я чувствую ее тело. И я чувствую запах ее загорелой кожи. И я слышу ее горячее дыхание.
Каждый человек хоть раз в жизни да пожелал забыть ЭТО. Неприятный эпизод, обиду, плохого человека, неблаговидный поступок и многое-многое другое. Чтобы в сухом остатке оказалось так, как у героя знаменитой кинокомедии: «тут – помню, а тут – не помню»… Вот и роман Елены Сазанович «Всё хоккей!», журнальный вариант которого увидел свет в недавнем номере литературного альманаха «Подвиг», посвящён не только хоккею. Вернее, не столько хоккею, сколько некоторым особенностям миропонимания, стимулирующим желания/способности забывать всё неприятное.Именно так и живёт главный герой (и антигерой одновременно) Талик – удачливый и даже талантливый хоккеист, имеющий всё и живущий как бог.
(Журнальный вариант опубликован в «Юности» 2002, № 3, 4, 6. Отрывок из романа вышел в сборнике «Московский год прозы-2014», изданный «Литературной газетой».)Этот роман был написан в смутные 90-е годы. И стал, практически, первым произведением, в котором честно и бескомпромиссно показано то страшное для нашей страны время. И все же это не политический бестселлер, а роман о любви, дружбе и предательстве. О целом поколении, на долю которого выпали все испытания тех беспокойных и переломных лет. Его можно без преувеличения сравнить с романом Эриха Мария Ремарка «Три товарища».
Впервые напечатана в 1997 г . в литературном журнале «Брызги шампанского». Вышла в авторском сборнике: «Улица вечерних услад», серия «Очарованная душа», издательство «ЭКСМО-Пресс», 1998, Москва.
«…– Жаль, что все так трагично, столько напрасных жертв на той войне. Все так нелепо, – сказал дворник. – Хотя что с нашего человека возьмешь. Ни разума, ни терпения. А ведь все наша темнота, забитость. А все – наше невежество. Все бы бунт сотворить, «бессмысленный и беспощадный». Все нам кровушки подавай… Плохо мы людей знаем, ох, плохо. Да, с денег все начинается. Ими все и заканчивается. На всей земле так. И наша родина – не исключение.– У нас с вами, господин Колян, разные родины. Наша пишется с большой буквы, – Петька пристально посмотрел на дворника, и тот поежился под жестким взглядом…».
Повесть впервые напечатана в 1994 г. в литературном журнале «Юность», №5. Вышла в авторском сборнике: «Улица Вечерних услад», серия «Очарованная душа», издательство «ЭКСМО-Пресс», 1998, Москва.
Название в некотором смысле говорит само за себя. Мистика и реальность. «Мастер» и «Маргарита». И между ними – любовь. А за ними – необъяснимые силы, жаждущие погубить эту любовь… «В жизни своих героев Елена Сазанович соединяет несоединимое: слезы и радость, любовь и ненависть, грех и святость, ангела и черта, а дымка загадочности придает ее повестям терпкий, горьковатый привкус. Разгадывать эти загадки жизни поистине увлекательно», – написала как-то Виктория Токарева в предисловии к сборнику прозы Елены Сазанович.Впервые опубликован в 1997 г.
В порыве гнева гражданин Щегодубцев мог нанести смертельную рану собственной жене, но он вряд ли бы поднял руку на трёхлетнего сына и тем самым подверг его мучительной смерти. Никто не мог и предположить, что расследование данного преступления приведёт к весьма неожиданному результату.
Предать жену и детей ради любовницы, конечно, несложно. Проблема заключается в том, как жить дальше? Да и можно ли дальнейшее существование назвать полноценной, нормальной жизнью?…
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.