Город праха - [6]

— Почему?

— А почему вы не можете сказать, что верите мне? Я прожил с вами почти половину жизни. Вы должны меня очень хорошо знать.

— Ты так искренне говоришь, Джонатан! Ты всегда умел говорить очень искренне, особенно когда в детстве пытался свалить вину за какую-нибудь выходку на Алека или Изабель. Я знаю лишь одного человека, обладающего схожим даром убеждения.

— Моего отца, — пробормотал Джейс, неожиданно почувствовав во рту вкус меди.

— Для Валентина люди делятся на две категории, — сказала Мариза. — Те, кто за Круг, и те, кто против. Вторые — враги, а первые — оружие в его арсенале. Я видела, как он пытался сделать своим оружием друзей и даже собственную жену — все ради высшей цели. И ты хочешь, чтобы я поверила, что он не сделал бы то же самое с сыном? — Она покачала головой. — Я слишком хорошо его знаю. — Впервые за сегодняшний день во взгляде Маризы было больше печали, чем гнева. — Ты — стрела, направленная в самое сердце Конклава, Джейс. Ты — стрела Валентина. Даже если сам того не осознаешь.

Клэри захлопнула дверь спальни с орущим телевизором и пошла разыскивать Саймона. Он оказался на кухне — стоял, нагнувшись над раковиной и уцепившись обеими руками за решетку для посуды. Из крана бежала вода.

— Саймон?

По солнечно-желтым стенам кухни были развешаны детские рисунки Саймона и Ребекки, сделанные цветными карандашами. Ребекка, несомненно, обладала способностями к рисованию, а на рисунках Саймона человечки напоминали скорее парковочные счетчики, увенчанные пучками волос.

Саймон не поднял головы, хотя Клэри точно знала, что он слышал, по тому, как напряглись его плечи. Она подошла и мягко положила руку ему на спину. Ладонь ощутила острые позвонки, выступающие под тонкой хлопковой футболкой, и Клэри подумала, что Саймон похудел. При взгляде на него это было совсем незаметно, но смотреть на Саймона — все равно что смотреть в зеркало. Когда видишь кого-то каждый день, не обращаешь внимания на небольшие изменения внешности.

— Все нормально?

Он резким движением закрыл кран:

— Ну да. Все хорошо.

Она коснулась его подбородка и слегка развернула его к себе. Несмотря прохладный ветер из окна, Саймон весь взмок, темные пряди волос липли ко лбу.

— По тебе не скажешь… Из-за фильма?

Он не ответил.

— Прости. Мне не следовало смеяться, я просто…

— Ты ничего не помнишь? — хрипло спросил Саймон.

— Я… — Клэри умолкла. Воспоминания о той ночи казались жутким калейдоскопом бега, пота, крови, темных теней в дверях, падений с высоты… Она помнила белые, словно вырезанные из бумаги лица вампиров во тьме, помнила руки Джейса на своих плечах и хриплый крик у себя над ухом. — Ничего. Все как в тумане.

На мгновение Саймон отвел глаза, потом вновь посмотрел на нее:

— Скажи, я изменился?

Клэри встретилась с ним взглядом. Его глаза были цвета кофе — темно-карие, без малейшего намека на серый или ореховый. Изменился ли он? Разве что стал держаться уверенней с тех пор, как убил Аваддона, высшего демона. И в то же время в его глазах сквозила усталость, как будто он бесконечно долго чего-то ожидал. Подобную усталость она заметила и у Джейса. Возможно, это было лишь осознание собственной смертности.

— Ты все тот же Саймон.

Он прикрыл глаза, как будто у него гора с плеч свалилась. Клэри успела подумать, что Саймон определенно исхудал… и вдруг он наклонился и поцеловал ее.

Клэри окаменела от неожиданности, только ухватилась за край решетки для посуды, чтобы не упасть. Однако она не отпрянула, и Саймон, восприняв это как знак согласия, положил ладонь ей на затылок и стал целовать еще уверенней. Его губы были такими мягкими, гораздо мягче, чем у Джейса, а рука, обнимающая ее за шею, такой теплой и нежной… Клэри ощутила вкус соли.

Она закрыла глаза и просто наслаждалась головокружительным теплом и темнотой, ощущая, как пальцы Саймона перебирают ее волосы… Внезапно раздался резкий телефонный звонок. Клэри вздрогнула, отпрянула назад, и несколько секунд они ошеломленно смотрели друг на друга, словно вдруг попали в совершенно незнакомое место.

Саймон пришел в себя первым: потянулся к телефону, висевшему на стене рядом с полочкой для специй, и снял трубку.

— Алло. — Голос у него был совершенно спокойным, только грудь часто вздымалась. Он протянул телефон Клэри: — Тебя.

Клэри взяла трубку. Ей все еще казалось, что сердце колотится где-то у горла, как пойманная бабочка. Наверняка это Люк, звонит из больницы. Что-то с мамой.

— Люк?

— Нет. Это Изабель.

— Изабель? — Клэри подняла глаза и увидела, что побледневший Саймон, наблюдает за ней, облокотившись на раковину. — Зачем… В смысле, что-то случилось?

— Джейс с тобой? — Голос Изабель дрогнул, как будто она плакала.

Клэри отняла трубку от уха, изумленно воззрилась на нее и, спохватившись, вернула на место:

— Джейс? Нет. Почему ты решила, что он со мной?

Изабель всхлипнула в трубку:

— Просто он… Он пропал!

2 «Охотничья луна»

Майя никогда не доверяла красивым парням.

Именно поэтому Джейс Вэйланд страшно не понравился ей с самой первой минуты.

Ее брат-близнец Даниэль унаследовал от матери медового цвета кожу и огромные темные глаза. Он был из тех детей, которые любят поджигать крылья бабочкам и смотреть, как они сгорают на лету. А мог помучить и сестру. Сначала устраивал мелкие гадости — например, щипал Майю так, чтобы синяки были незаметны, или подливал отбеливатель в ее флакон с шампунем. Она пыталась жаловаться родителям, но они ей не верили. Никто не верил. Все принимали красоту Даниэля за невинность. Когда в девятом классе он сломал ей руку, Майя сбежала из дома; родители нашли ее и вернули. В десятом классе Даниэля насмерть сбила машина. Стоя с родителями над его могилой, Майя умирала от стыда за переполняющее ее чувство облегчения: Бог обязательно покарает ее за то, что она так радуется смерти брата.