Город ненаступившей зимы - [10]

Неужели он так напился, что отрубился прямо здесь, на пляже? Очевидно так. Другого объяснения инженер найти не мог, да и не очень-то хотел. Куда подевалась девица и её ревнивый хахаль — тоже интересовало мало. Сейчас хотелось пойти, купить бутылочку пивка и поскорее вернуться домой, чтобы оборвать волнительное ожидание родителей. Всё-таки, ночью его не было — беспокоились старики, наверное. Да и с братом хотелось увидеться. Не то, чтобы хотелось… Просто очень о многом следовало поговорить. О Витюше, конечно же, в первую очередь. Внутри непоседливо пыталась угнездиться ершистая стыдливость.

Он обидел всех… Брата — ранил в сердце, Оксане — сломал жизнь, маленькому Вите — не сделал ничего, ровным счётом ничего, хотя должен был… И, самое главное, что даже после слов Оксаны, о том, что шестилетний пацан, которого воспитывает брат, на самом деле его собственный сын, Сергей даже не подумал о том, что должен занять хоть какое-то место в жизни мальчика. Пусть не отца — этой чести он не достоин, но, хотя бы, любящего дяди, коим, де-юре, является. Не подумал об участии, об ответственности. Он даже не особенно рассмотрел, что там смастерил мальчик из разноцветных кубиков…

Чувствуя себя самой настоящей дрянью, Сергей Булавин, понуро побрёл по тропинке, ведущей от пляжа к «цивилизации», миновал длинные многоэтажки, так и позабыв зайти в магазин, и вскоре вышел на тот самый пустырь, где во вчерашнем праздничном сумраке, на пересечении народных троп, решил идти не домой, а к воде. Ему показалось, что он каким-то образом умудрился промочить ноги. В кроссовках засела унылая сырость. Но, как ни странно, она никак не ощущалась. «Парадокс, — подумал Булавин. — Вроде бы сыро, но никакого дискомфорта и нет вовсе. Наверное, похмелье». Придя к такому выводу, решил сначала наведаться к родителям — успокоить стариков, а уже потом к брату — поговорить по душам, без кулаков, и попробовать расставить, хотя бы, часть точек над множеством «и».

Войдя во двор родительской пятиэтажки, увидел на лавочке пожилого мужчину в сером костюме, выглядывающей из под ворота желтой, хорошо отутюженной рубашке и с тростью, которой тот ворошил мелкие камушки, очевидно, пытаясь выложить из них какую то фигурку.

— Здравствуйте, дядя Груша! — выкрикнул Сергей, памятуя об ослабленном годами слухе.

Он узнал старика — соседа из их же подъезда, жившего этажом выше. Звали мужчину Григорий, фамилия была говорящей — Вайнштейн. Потому, отец Сергея, иначе как «старым жидом», пенсионера не называл, хотя, делал это без злобы, скорее с юмором. Сергей же, будучи мальчишкой, как и другие его сверстники, звал Григория Вайнштейна Эйнштейном, в силу созвучия фамилии или просто — дядей Грушей. Когда инженер уезжал за границу и прощался с родными и знакомыми, дядя Груша, на пирушке, которую Булавин закатил в честь отъезда, не присутствовал, поскольку захворал. Говорили даже — не выкарабкается старик. Ан, нет! Вот он — сидит, как и раньше, на своей любимой лавочке.

— Дядя Груша, вы меня узнали? — отвлёк Булавин пенсионера от не слишком, по его мнению, увлекательного занятия.

— А, Серёжка, — вовсе не по возрасту озорно поднял глаза старик. — Привет, привет. Давно здесь?

— Вчера приехал, — признался Сергей. — Как вы? Не болеете?

— Не, Серёж, не болею. Здесь вообще болеть не принято.

— И это правильно! В наше время болеть дорого и бесперспективно. Тем более, с нашей-то медициной! — хохотнул Булавин. — Ну, дядь Груша, я к родителям! Я к вам забегу ещё.

— Забегай, забегай… — равнодушно ответил пенсионер и снова принялся ковырять тростью горстку маленьких округлых камушков.

Сергей взбежал на второй этаж, распахнул дверь родительской квартиры и буквально влетел внутрь.

— Пап, мам! Со мной все хорошо, я живой, здоровый и даже не кашляю!

Он, не разуваясь, пробежался по коридору, заглянул в одну комнату, во вторую, на кухню — квартира была пуста.

— Странно! — вслух подумал Булавин. — Не остались же они у Колябы?

Он побродил туда-сюда, почесал затылок, и решил — коль, больше ничего не остаётся, посмотреть телевизор. Однако, здесь его ждало разочарование. Сколько Сергей не жал кнопки пульта — экран транслировать лишь чуть зеленоватую черноту. Инженер щелкнул выключатель в прихожей — ничего не последовало, лампочка не загорелась. Манипуляции с тумблерами на счетчике тоже ни к чему не привели — ток решительно не хотел течь по проводам, оплетающим пространство родительской квартирки. И, очевидно, не было света во всем доме.

Сергей не сильно расстроился — запер входную дверь, спустился по лестнице, вышел во двор, где дядя Груша всё так же методично скрёб своей палкой по бетону дорожки, пытаясь сложить невесть что из мелкой гальки.

Булавин закурил и направился к старику. Показалось странным, что дым был совсем безвкусным, каким-то лёгким, воздушным, однако инженер не придал этому особого значения.

— Дядь Груша! — снова потревожил пенсионера. — А папа с мамой, не видели — никуда не уходили?

— Папа с мамой? — с недоумением переспросил Вайнштейн. — Да они ещё и не приходили даже.

— Во, дела! — удивился Сергей и присел рядом с Григорием. — Значит, у брата остались на ночь. Странно…