Город М - [2]

Надо сказать, второе следствие было самым невезучим. Удалось раскрыть только то, что было видно и так: что дверь взломана при помощи кувалды и двух пожарных ломов (тут они и валялись), а сигнализация и холодильная установка выведены из строя путем замыкания в сети с помощью небольшого гвоздика (он тоже торчал) и что увоз жмурья осуществлен с применением транспортных средств, а гадко счастливый завхоз-завтруп, не досчитавшись грузовика, тут же указал – каких именно. И на этом следствие, собственно говоря, и прекратилось, потому что месячный лимит бензина пожгла та часть первой группы, которая искала квартиру 149 и шастала уже где-то вне зоны оперативной радиосвязи.

Само собою разумеется – хотя лейтенант Исламбеков врал про чутье,– что пешая и злая группа-2 совершенно случайно забрела под вечер на улицу Сталеваров, где работал уже третий отряд розыскников, созданный из гаишников, наспех и в некотором как бы замешательстве.

Шел 1985-й год.

Третье следствие и последствия

27 августа в 19 часов 30 минут (безусловно, это самое никудышнее место во всей истории, хотя Исламбеков считал, что ему повезло) из того же окна дома № 7 по улице Сталеваров выпал человек. Удивленный РОВД ответил даже сперва, что туда уже ездили, ездили уже, фиг ли? и поэтому третья группа прибыла с большим опозданием. Зато все остальное, как утверждали жители дома № 7 – вплоть до потерпевшего старикашки – было как вчера.

Действительно, пол, пижама, а также гвоздь и, в особенности, положение тела, которое точно вписывалось во вчерашний контур (повторять его пришлось синим мелком), могли бы навести на кое-какую параллель. Но, во-первых, посчитав случай.беспрецедентным, а во-вторых, не найдя никого из этих раздолбаев (то есть из группы I), третья группа повела дело по пути самостоятельному.

Прежде всего, выломав дверь и наблюдая в окно за исламбековцами, которые завидовали во дворе, следствие обнаружило, что до козырька, куда сбрякал трухлявый, как минимум, девять метров горизонтального лета. И отбросило линию окна как вовсе фуфло.

Потом – записка. В отличие от вчерашней карандашной, она была отстукана на морговской "Башкирии", которая вместо "Р" печатала мягкий знак, и сообщала, что пьедсмеьтное письмо находится в кваьтиье 18. Это было лучше, поскольку восемнадцатая – а не сто сорок девятая, как в первой редакции,– находилась под боком. По выламывании двери (жильцов из подхалимских соображений допрашивала во дворе группа Исламбекова) удалось добиться отрицательного результата – что, понятно, тоже результат,– и признать письмо неподтвердившимся, записку – фальшивой, а сам факт летучего старикашки несостоятельным в виду того, что ни одна сволочь его – факта – и не видела. Труп же, как к делу не относящийся, был подарен второй группе, которая провела его вчерашним и частично найденным Пинчуком, и зря, хотя – если взяться подводить итоги прямо отсюда – это все равно не имело уже никакого значения. И вот почему.

Явившись в морг на следующий день с утра, вторая группа ни с того ни с сего обнаружила все одиннадцать единиц пропажи плюс грузовик, что означало обалдеть какой процент раскрываемости. Правда, не хватало взятого на баланс Пинчука. Но его хотя бы на время можно было выклянчить из-под ареста у первой группы. А что касается неточностей (например, отсутствие ноги у одного плешивца, который в журнале значился без примет, или же сабельный шрам и явные усы на трупе с биркой "Антонина Сергеевна Потс") – их решено было обжаловать отдельно, рапортом на завтрупа.

Через двадцать минут Исламбеков уже откашливался у двери приемной. Трудно сказать, чего ждал он, но его ждал уже вывешенный приказ срочно выехать в Амурскую область начальником рыбинспекции, а приказ по прочтении сжечь. Исламбеков не знал, что старший группы номер три уже с утра был поощрен переводом в Житомирскую ОБХСС, а все остальные участники следствия (за исключением старшего первой группы, который, будучи в Кобулети на розыске Венценосова, получил телеграмму оставаться там до распоряжений, сменив фамилию),– все участники всех трех следствий – постовыми, охотоведами и даже председателями общества книголюбов – в 24 часа были рассеяны по лицу Родины, напоминая о себе затем лишь в сообщениях о несчастных случаях.

Отчего финал выдался таким резким, можно только догадываться. Остается сказать, что чуть поздней возник слух про какую-то якобы группу номер четыре, которая, чтоб догадываться было сложней, занялась сперва так называемой инвентаризацией следственных материалов, а потом – жителями дома № 7, потому что еще около месяца все взрослое население дома, скликая детей и сбиваясь в толпу по вечерам, обещало друг дружке, что сегодня-то – блин буду! – сбрякает точняк. Но поскольку дом № 7 почти сразу прихлопнули ремонтом, капитальным ремонтом, все слухи про четвертую группу слухами, видимо, и были. Причем недолго.

На нижней площадке так воняло мочой, что Клавдий зажмурился. Он подумал, что опять ошибся. Но, переступая всякое, что не удавалось разглядеть, он поднялся на площадку второго этажа. Здесь запах был попрозрачней, и тюремная лампочка, забранная под проволоку, рисовала на стенах переплетения, а лохматая куча, которую он принял за ворох листьев, оказалась ворохом траурных венков.