Город двух лун - [33]

— Дед Аникей! — Сонный капитан усаживается на влажный табурет. Он в трусах и майке, и, зачем-то в фуражке, — я впущу тебя к нему в камеру, а ты его замочишь! И по секрету скажу, будешь прав! Но только мне двух мокрых дел не надо! Живым и почти невредимым мы передадим его в руки правосудия.

— Мне бы только поглядеть на него, Лёша.

— Ну, это удовольствие я тебе могу предоставить. — Греков взглянул на часы. — В десять утра из городской прокуратуры приедет за ним машина. Там займутся им всерьёз. Зуб у них на предателей родины. Иди спать. Время есть.

— Вот и пойдём, коли есть время! — Настаивал Аникей. — Не тяни резину.

— Отчего, пойдём? Поедем! Мотоцикл под домом. Рано утром и поедем. А теперь — ночь. Ментам спать надо. Сил набираться! Да и выпил я. Такой день, понимаешь… Девку твою жалко, веришь, аж до хруста в костях!.. За неё и вздыхаю всё. — Греков встаёт с табурета, заходит в дом и выходит с начатой бутылкой водки и двумя стаканами. Ставит всё на табурет и снова уходит в дом. Через минуту он появляется с банкой солёных огурчиков и баночкой маринованных грибов. Наливает водку по стаканчикам. Протягивает старику:

— Выпей дед, и ложись. Я тебе уже на диване у входа постелил. А в семь часов я тебя разбужу. И поедем. Нож-то из голенища вынь, неровён час, поранишься. А в твоём возрасте это уже недопустимо.

— Чокнемся! — Сказал Греков. — За здоровье внучки твоей! Чтоб не дал Господь ей теперь помереть, лапушке… — Капитан вздохнул.

— Бывало, трясусь на мотоцикле, а она остановится, улыбнётся и взглядом проводит. Добрым-добрым…

Дед заснул на стуле, и скрюченное тело атлета, снова распрямилось во сне. Греков принёс плед и укрыл старика. Взглянув на него, на нож всё так же торчащий за голенищем валенка, он одобрительно кивнул и произнёс:

— Правильный старик. Прямой. Без выкрутасов. Сказочный персонаж. На такого фоторобот составлять — одно удовольствие. А уж протокол, так совсем обхохочешься…

* * *

Деревенский участок, где в отдельной камере был заперт Аркадий, находился рядом с Сельсоветом.

Капитан Греков открыл камеру и вошёл к задержанному:

— Гражданин Гольберт, к вам посетители. Беседа в моём присутствии. Пять минут? — Он вопросительно смотрит на вошедшего старика.

Дед и Аркадий глядят пристально в глаза друг друга. Участковый наблюдает, как рука старика медленно потянулась к голенищу. Капитан напрягся. Он смотрит в лицо старого Аникея и видит, как того оставляет решительность. Капитан перебрасывает взгляд на задержанного. Лицо его, как ни странно, выражало удивление и… радость!

— Вы её дёдушка! — Догадался и вскочил со шконки Аркадий. — Она мне говорила о вас!.. Очень приятно, что вы пришли… хотя, что я говорю! Боже мой…

Аркадий замолчал и тогда старик спросил Грекова:

— Может, Лёша, я грех на душу взял? — простонал он. Не могу учинить самосуд! Гложет меня, Лёша что-то изнутри: не поверил я сердцу внучки, а поверил словам механика.

Но Греков не отвечает ему. Он пристально смотрит на Аркадия, который оценил слова старика, и увидел, как пола рясы зацепилась за нож, торчащий из-за голенища валенка.

Старик пристально глянул на Аркадия, медленно достал клинок, и, протянул его капитану, сказав:

— Извините, гражданин начальник, я забыл вам отдать вот это, и в руки капитана передаёт кинжал, красоты невиданной. Он восхищённо рассматривает его, а тем временем стрик спрашивает у Аркадия:

— Это ты звал мою внучку в Иерусалим?

— Я, — отвечает Аркадий, и как школьник, вскакивает перед учителем. — Маша мне сказала, что вы всё знаете, и хотите меня видеть.

— Что ещё говорила она? — спросил старик, опускаясь на нары.

— Что вы назвали меня посланником Иерусалима.

— И что ты ответил?

— Я обещал, что отвезу её в Иерусалим, где она будет ближе к вратам своего Небесного Иерусалима. И что куплю для вашей колокольни колокола.

— Выходит, я ошибся, — горько произнёс в сердцах старик. Он встал, подошел к Аркадию и обнял его.

— Грех-то, какой! — шепнул он на ухо, и, обращаясь к капитану Грекову, спросил:

— Ты можешь его освободить?

— Ты сума сошёл, Евстафьевич! — Простонал капитан, возвращая деду клинок. — Да ты же знаешь, что через полчаса здесь будут городские. Я, конечно, свою картину им опишу в рапорте, только мне самому она не совсем ясна, эта картина. Свидетели появятся после девяти. А его рассказ о своей невиновности не достаточный повод, чтобы освободить его из-под стражи. И, тут ещё обвинение Велимира…

— А разве Велимир не подпадает в число подозреваемых? — Спросил дед.

— Велимир? — Удивился участковый. — Возможно. Но Гольберт задержан людьми на месте преступления. Это факт! Иначе с чего бы его так толпа метелила?

— По навету.

— Ты! — Участковый в недоумении развёл руками, и пробежался по камере. — Ты, дед, соображаешь, что говоришь? Что Велимир, а не этот изнасиловал девку!

— Этот не насиловал.

— Лаборатория даст своё заключение. Как раз больница по дороге, а там уж — и городская прокуратура.

— Какая прокуратура! Какие анализы! Ты сошёл с ума! Лёша.

— Дед, не бузи, ладно? Есть закон. Понимаешь? Закон! А он его нарушил. Трахнул девку имени не спросив. Побаловался и с лестницы колокольни скинул.