Город драконов. Книга вторая - [2]

— Секундочку, — прошептала я, доставая из кармана пудреницу.

Так жестоко с пудрой ещё никто не поступал, но я обратила в пыль большую её часть, раскрошив уголком сложенной газеты, а затем осторожно подула — облако пудры взметнулось и начало медленно опадать вниз, открывая нашему взору три, пять, двенадцать, двадцать девять заклинаний тревоги, плюс ловчую сеть, ну и ко всему несколько сотен попросту сигнальных силовых линий.

— О, мой Бог! — только и сказала миссис Макстон. А следом возмущённо выдохнула: — С такой защитой могли бы и вовсе решётку не ставить!

— И не говорите, одни растраты, — сыронизировала я, напряжённо размышляя, как бы всё это обойти, не потревожив.

— Если нужно, могу одолжить вам и свою пудреницу, — неожиданно предложила миссис Макстон.

Я с изумлением взглянула на экономку, которая на моей памяти вообще никогда не пользовалась косметикой.

— Она у меня ещё со времен моей молодости, держу при себе, на случай появления врагов, — уведомила экономка.

— И как вы собираетесь использовать пудру, появись у вас враги? — удивилась я.

— Подарю, — как-то очень коварно сообщила миссис Макстон.

В свете того, что пудра была только что предложена мне, прозвучало пугающе.

Укоризненно взглянув на меня, миссис Макстон пояснила:

— Дорогая моя, во времена моей молодости одним из компонентов пудры был свинец, а он воздействует на организм не самым лучшим образом, о чём мне некогда поведал профессор Стентон. С тех пор всегда держу при себе несколько баночек, купленных ещё тридцать лет назад.

Да уж, вынуждена была признать, что с этого момента я посмотрела на миссис Макстон другими глазами, но это не помешало мне, немного поразмыслив, сказать:

— Давайте.

Экономка открыла ридикюль, передав мне на время корзинку с булочками в количестве полутора штук, и вскоре извлекла упаковку с пудрой, запечатанную воском и, стало быть, ещё ни разу не открытую. На пудре значилось название «Бархат персика», и в составе действительно имелся свинец. А кроме пудры этот металл ещё нередко использовали при создании зеркал, что тоже не слишком полезно для здоровья, но в нашей ситуации выбирать не приходилось.

Открыв коробочку, я всё тем же углом многострадальной газеты растолкла её, подула на пудру и произнесла:

— Speculari!

Заклинание зеркальности сформировалось на основе имеющегося свинца и приобрело кляксообразный растекающийся вид.

— Curriculum! — сформировала я из него тоннель, и мы с миссис Макстон осторожно двинулись по дрожащему и переливающемуся радугой переходу.

— Никогда бы не подумала, что её можно так использовать, — в волнении сказала экономка.

— Я тоже, — пришлось сознаться мне.

Дальнейший спуск проходил под внимательно-напряжённым взглядом миссис Макстон, в общем и целом сегодня мы обе открыли друг в друге много нового.

Спустившись на тюремный уровень, мы миновали мирно спящего сторожа и на некоторое время в растерянности остановились. Всё дело в том, что тюрем фактически имелось две. Одна — вот эта, в которой мне уже доводилось бывать, ныне запертая на ключ и, судя по шуму, полная арестантов, и вторая — неприметным коридором ведущая влево и даже не запертая дополнительной решёткой. И оттуда не доносилось ни звука.

Не сговариваясь, мы с миссис Макстон переглянулись и направились именно туда, ведь только женщины способны вести себя настолько тихо, особенно испуганные женщины, разве нет?

По тёмному коридору, едва освещённому факелами, расположенными прямо под потолком, мы осторожно шли, нервно заглядывая в совершенно пустые камеры. Здесь на удивление оказалось чисто, сухо и пусто. Совершенно пусто. И лишь в дальней камере, до которой идти пришлось довольно долго, мы сквозь решётку, к слову двойную — и железную и магическую, увидели понуро сидящую на постели женщину. Растрёпанные волосы выбились из-под аккуратного чепчика, платье было давно не глажено, взгляд, полубезумный, направлен в никуда.

Но узницу я узнала с первого взгляда.

— Миссис Томпсон, — позвала негромко, и боясь, что нас услышат, и опасаясь, что сама узница может не отреагировать.

Да уж, приходилось поддерживать какой-то запредельный баланс на грани быть и не быть услышанными.

К счастью — я была услышана нужным человеком.

Миссис Томпсон медленно подняла голову, несколько секунд взгляд её фокусировался на мне, а затем лицо женщины искривилось, и она произнесла:

— Мисс Ваерти, какой сюрприз.

И сказано это было так, что у меня появилось мгновенное и непреодолимое желание, отпрянув от решётки, покинуть это негостеприимное здание с его не менее негостеприимными обитателями. Но тут миссис Макстон неожиданно произнесла:

— О, дорогая миссис Томпсон, вы неважно выглядите. Давайте я подарю вам пудру для лица?

Кровожадность людей, ранее работавших на профессора Стентона, заставила меня невольно улыбнуться и собственно взять себя в руки.

— Миссис Томпсон, у меня к вам несколько вопросов, — сказала я.

— И булочка с пудрой, — с самым добродушным выражением добавила миссис Макстон.

Миссис Томпсон мгновенно оживилась и переспросила:

— Булочка?

— Да-да, — закивала миссис Макстон, откинула салфетку с корзинки, продемонстрировав выпечку и наполнив камеру её ароматом. А затем, накрыв сдобу, безжалостно добавила: — Вы получите её, как только ответите на наши вопросы!