Горняк. Венок Майклу Удомо - [5]
Можно только поражаться прозорливости Абрахамса. В те годы, когда многие считали старый, «классический» колониализм, в сущности, единственным препятствием на пути африканских народов, Абрахамс сумел разглядеть и неоколониализм, и ту пагубную роль, которую будет играть в новых государствах тяжелое наследие трибализма, традиционных племенных устоев. И черный шовинизм.
Своим романом Абрахамс хотел помочь Африке, предупредить о трудностях предстоящего пути.
И сам Кваме Нкрума, отлично зная, разумеется, какая роль ему отведена в романе, в своей «Автобиографии», изданной через год-полтора после выхода «Венка», упоминал о Питере Абрахамсе с явной теплотой.
Постепенно утвердилось даже мнение, что «Венок» — роман в конечном счете оптимистический. В Панафрике уже появилась образованная молодежь, началось развитие промышленности. Возврат к прошлому невозможен. Удомо сыграл свою историческую роль, расчистил путь для строительства нового общества. Перед своей гибелью он бросает Селине и Эдибхою: «Вы опоздали!»
Но далеко не со всем в этой книге можно согласиться.
Конечно, легко в конце восьмидесятых годов видеть недочеты в оценках, сделанных в первой половине пятидесятых. Ту новую жизнь, которую Абрахамс описывает, он еще не видел.
Да и старую жизнь, вступившую в столкновение с новой, он тоже не мог знать всесторонне. Трибализм, стремление сохранить отжившие устои Абрахамс не представлял себе достаточно конкретно, реально. Вырос он не в патриархальном захолустье, а в самой промышленной части Африки. Родня его — цветные — тоже не могли быть тесно связаны со стародавним образом жизни. А Золотой Берег он хотя и посетил, но пробыл там очень недолго.
И все же самое главное — отчаянное сопротивление патриархальщины обновлению жизни — это Абрахамс понял и показал.
Многим казался искусственным, нежизненным конфликт, может быть, самый драматический в книге: выбор, перед которым поставила Майкла Удомо расистская Плюралия. Экономическую помощь Панафрике она соглашается дать лишь при условии, что Удомо предаст своего друга Мхенди.
Увы, жизнь показала правоту Абрахамса. Многие африканские лидеры и в наши дни оказываются перед этим трагическим выбором. И часто создает такую ловушку именно Южно-Африканская Республика, страна, названная в «Венке» Плюралией. Она умело использует свои экономические возможности и, с другой стороны, бедственное положение многих молодых государств.
Хотя «Горняк» и «Венок Майклу Удомо» написаны давно, они интересны и сейчас. И как талантливые художественные произведения. И как реальность жизни африканских стран. И, далеко не в последнюю очередь, как выражение человеческой мечты о лучшем будущем.
Аполлон Давидсон
Горняк. Роман
Перевод с английского Л. Беспаловой и М. Лорие
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет небо с землей на Страшный господен суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что — племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?
Р. Киплинг (Перевод Е. Полонской)
Где-то вдалеке пробили часы. Мужчина прислушался. Один… Два… Три… Три часа утра.
Он переложил узелок из правой руки в левую, подтянул брюки и зашагал по узкой улочке дальше. Узкая темная улочка казалась мрачной. Впрочем мрачной была и вся Малайская слобода.
Как бы узнать, где я, подумал он. Он не понимал, куда идет. Хотя что одна улица, что другая — какая разница.
Но тут он увидел у калитки женщину. Он никогда не заметил бы ее — она почти слилась с неразличимой в тени калиткой, — если б она не кашлянула и не шевельнулась. Он подошел поближе.
— Сестра, не знаешь, где тут можно передохнуть, а если повезет, то и выпить? — Голос у него был низкий, хрипловатый.
— Поздно уже, — ответила женщина.
— Правда твоя, поздно, — согласился мужчина.
— Посвети, я хочу на тебя посмотреть, — велела женщина.
— У меня спичек нет.
— Что же у тебя есть?
— А ничего.
— И ты хочешь, чтобы тебя в такой поздний час пустили передохнуть и еще выпить дали?
Мужчина уронил голову, но женщина не заметила этого — такая стояла темень.
— А деньги у тебя есть?
— Нет.
— Ну и ну. А ты чудной. Как тебя звать-то? Ты не здешний?
— Кзума. Я родом с Севера.
— Ну что ж, Кзума с Севера, постой здесь, пока я принесу чем посветить. Может, я и пущу тебя передохнуть и выпить, а может, и не пущу.
Тень беззвучно отделилась от забора. Он вгляделся в черный провал калитки, но сплошная темень не пропускала взгляд. Перекинул узелок из левой руки в правую и приготовился ждать.
Ноги ныли от усталости. От голода кровь стучала в висках. Горло пересохло — так хотелось курить и выпить.
А что, если… — мелькнула у него мысль, но он тут же отогнал ее. Надо быть последним дураком, чтобы взломать дверь, когда тебе хотят ее открыть.
— Ну, что ж, Кзума с Севера, сейчас я направлю на тебя свет. Приготовься.
А он и не слышал, как она вернулась. Ну тень и тень, подумал он и улыбнулся своей мысли. Судя по голосу, характер у нее сильный.
— Свети, — сказал он.
Яркий луч фонаря уперся ему в живот, помешкав секунду-другую, опустился к ногам, а оттуда стал пядь за пядью подниматься вверх: видно, его хотели разглядеть повнимательней.
