Горняк. Венок Майклу Удомо - [136]

— И вы считаете, что эти сказки основаны на фактах и потайная тропа через джунгли действительно существует?

— Убежден в этом, — ответил Джонс. — Вы можете, конечно, не верить службе безопасности, хотя ее агенты клянутся, что, если бы Мхенди был в Панафрике, они напали бы на его след. Но я ей верю: я ведь когда-то стоял во главе этой организации. Я думаю, Мхенди у нас нет. Вы ведь его знаете. Вам говорят что-нибудь акты диверсии?

— Без сомнения, это дело его рук, — сказал Росли. — Отогнать стадо коров и только потом взорвать электростанцию — тут безошибочно виден почерк Мхенди.

— А то, что его называют кровожадным революционером…

— …всего лишь наглая ложь плюральцев. Ради Удомо, я надеюсь… Нет, я надеюсь, что ему удастся ускользнуть от них. Если я не ошибаюсь в Мхенди, он перевернет там все вверх дном и вернется сюда.

— И что тогда? — спросил Джонс.

— Тогда мы окажемся в затруднительном положении. Ну на черта им все это понадобилось?

— Что вы так волнуетесь? Не похоже на вас, — заметил Джонс.

— Черт подери! Мне этот человек нравится. Только благодаря таким людям, как Мхенди, можно будет когда-нибудь примирить светлую и темную расы. Пока есть такие люди, можно надеяться, что еще не все потеряно для цивилизации, которую по недомыслию называют западной.

— А на телеграмму отвечать все-таки придется, — сказал Джонс.

— Сообщите им факты без комментариев.

— Пойдем ли мы на его арест, если он появится в Панафрике?

— Когда приезжает Удомо?

— Он должен быть здесь завтра.

— Тогда задержите ответ до его возвращения. Посмотрим, что он будет делать.

— Хорошо. Кстати, глава плюральской миссии хочет видеть премьер-министра по неотложному делу, как только он вернется.

— Вы думаете, это связано с Мхенди?

— Возможно.

— Не хотел бы я быть на месте Удомо, — задумчиво сказал Росли.

3

На следующее утро ровно в девять Удомо вошел в свой кабинет. Он успел принять ванну и побриться и теперь выглядел так, будто отлично выспался ночью. Он снял пиджак, галстук, закатал рукава рубашки и принялся читать бумаги, которые накопились в его отсутствие. Затем позвонил своему секретарю. Высокий молодой англичанин неслышно вошел в комнату.

— С приездом, сэр. Удачно съездили?

Удомо откинулся на спинку кресла и потянулся.

— Обычный балаган. — Он усмехнулся. — Ну, какой еще кризис возник в мое отсутствие?

— Довольно серьезный, сэр. Лучше я принесу вам подшивку плюральских газет.

Удомо слегка подался вперед.

— Вот как…

Звонил мистер Джонс. Хочет срочно видеть вас. Он проинформирует вас лучше, чем я.

— Ладно. Принесите газеты и минут через десять вызовите Джонса… Да, Тони, будьте добры, распорядитесь, чтобы соорудили чай. Принесите мне чашку сейчас и потом, когда придет Джонс. Вот, — он передал молодому человеку ворох бумаг, — разберитесь с этим. Обычная писанина.

Секретарь вышел и вернулся с пачкой газет. Удомо расчистил место на столе.

Всевозможные диверсии, пущенные под откос товарные поезда, взорванные электростанции — такими сообщениями пестрели первые полосы всех плюральских газет. Значит, Мхенди уже начал действовать. Ничего себе темп!

Молоденькая подтянутая англичанка принесла чай. Он поблагодарил ее. Как исполнительны и спокойны эти англичане. На них всегда можно положиться.

Он просмотрел газеты. Потом стал читать внимательно. Ничего не скажешь, Мхенди взялся за дело всерьез. И они там прекрасно понимают, что это не кто иной, как Мхенди, и что он проник в Плюралию отсюда. М-да, положение щекотливое.

Секретарь доложил о приходе Джонса. Удомо поднялся ему навстречу. Протянул руку. Никогда еще он не видел этого маленького болезненного человека таким озабоченным.

— Как дела, Джонс?

— Очень рад, что вы уже видели газеты, — сказал Джонс.

— Садитесь, сейчас нам принесут чаю.

— Знаете, это очень серьезно.

— Расскажите подробнее.

— Вот телеграмма, полученная из Лондона вчера вечером. Вот телеграмма, которая пришла сегодня утром, более подробная. Посольство Плюралии в Лондоне заявило правительству Великобритании официальный протест. — Он протянул Удомо телеграммы.

Удомо углубился в чтение. Англичанка принесла чай, на этот раз в чайнике. Когда она ушла, Удомо сказал:

— Надо все обдумать. Вы, конечно, понимаете, что я не имею никакого отношения к этой истории. Мхенди — мой друг, и я пригласил его сюда, как пригласил бы любого из моих друзей, эмигрировавших из этой расистской страны.

— Вы ведь знаете, что его превосходительство и я полностью разделяем ваше возмущение расистским режимом Плюралии. Мы, конечно, не допускаем и мысли, что вы — премьер-министр страны — можете иметь к этому какое-то отношение. Мы так и заявим нашему правительству.

Удомо усмехнулся.

— У вас, по-видимому, на этот счет нет и тени сомнения.

— Когда долго работаешь вместе, нельзя не узнать человека. Вся ваша энергия направлена на то, чтобы создать независимое государство, и вы не станете рисковать из-за какой-то революционной авантюры в соседней стране, которая все равно добром не кончится.

— Хорошо бы моя партия верила мне так же, как вы.

— Они до сих пор не уяснили себе ваших намерений. Вы позволите мне закурить?

— Пожалуйста. Тогда в чем же проблема? Я готов поклясться в своей непричастности. Вы с Росли подтвердите это. Британское правительство отвергнет протест. Правительство Панафрики и не думало вмешиваться во внутренние дела Плюралии. Никакой проблемы нет.