Горняк. Венок Майклу Удомо - [138]

— Как вам угодно, господин премьер-министр, хотя мне нужно сказать вам всего несколько слов. По всей вероятности, моему правительству не удастся доказать, что между вами и Мхенди существует связь, нарушающая нормы международных отношений. Что вы на это скажете?

— Что вы не ошиблись, мистер Ван Линтон.

— Следовательно, правительство Великобритании отклонит наш протест.

— А что еще ему остается делать?

— Вы тоже управляете страной, господин премьер-министр. Предположим, мы поменялись бы ролями. Что бы вы предприняли, оказавшись перед лицом проблемы, которая стоит сейчас перед моим правительством?

— В нашей стране такая проблема не может возникнуть, мистер Ван Линтон. Мы не держим подавляющее большинство населения страны на положении рабов.

Ван Линтон чуть заметно нахмурился.

Молоденькая англичанка принесла чай. Ван Линтон с любопытством взглянул на нее. В глазах Удомо мелькнула насмешка. «Что ж, спросите ее, мистер Ван Линтон, каково ей прислуживать чернокожему, — подумал он. — Скажите ей, что в вашей стране такого быть не может».

Девушка вышла.

— Вы что-то начали говорить, мистер Ван Линтон?

— Это к делу не относится… Ну так вот, господин премьер-министр, нам нужен Мхенди.

— Насколько я понимаю, он находится в вашей стране.

— Он может ускользнуть от нас. И вернуться в Панафрику.

— И что же?

— Как я уже только что сказал — он нужен нам.

— Мне кажется, мистер Ван Линтон, вам следует обсудить этот вопрос с мистером Джонсом. Это по его части.

— Господин премьер-министр, правительство Плюралии решило отозвать нашу делегацию и всех специалистов, если на этот счет от вас не будет получено определенного заверения…

Этого удара он не предвидел. Лицо сидевшего напротив Линтона поплыло перед глазами. Удомо перевел дыхание и постарался взять себя в руки.

— Мы понимаем всю трудность вашего положения, — откуда-то издалека донесся до него голос Ван Линтона. — Но править страной — это прежде всего искусство отличать желаемое от возможного…

— Еще раз повторяю, я ничего не знаю об этом, — сказал Удомо.

Ван Линтон пожал плечами. На его губах появилось подобие улыбки.

— В этом случае, сэр, боюсь, что нам придется аннулировать соглашения, которые мы подписали. Наши специалисты будут отозваны немедленно. Придется вам обратиться к кому-нибудь другому, чтобы претворить в жизнь ваш план индустриализации. Очень сожалею, но таково предписание.

— Послушайте, мистер Ван Линтон, вы же деловой человек. Вы лично и ваши акционеры получите колоссальные прибыли. Предоставьте политикам заниматься политикой. Делайте свое дело. Думайте о своих прибылях. Наша страна богата, кое-что из этих богатств достанется и вам.

— Прошу прощенья, господин премьер-министр. Таково распоряжение моего правительства.

— Даю вам честное слово, что ничего не знаю о Мхенди.

— Тогда обещайте выдать его нам, когда он здесь появится.

— Но это же повлечет за собой крах моего правительства, крах всех моих планов, надежд. Как вы не понимаете?

— Прошу прощенья, сэр. Таково предписание. Впрочем, все это можно сделать без особого шума. Тут уж мы пойдем вам навстречу.

Величайшим напряжением воли Удомо заставил себя успокоиться. Ты должен все взвесить. Должен все взвесить! Они не шутят, эти белые расисты: или ты выдашь им Мхенди, или все твои планы полетят к черту. Ты ведь искал помощи повсюду, но никто, кроме них, не обещал выполнить работу в срок и в нужных тебе масштабах.

— Когда вы будете докладывать своему правительству? — хрипло спросил Удомо.

— Мне должны позвонить сегодня в шесть часов вечера.

Если бы он мог посоветоваться с кем-нибудь. С кем-нибудь, кто понял бы его, выслушал, успокоил… Лоис… Лоис…

— Я позвоню вам до шести. А теперь оставьте меня.

— Благодарю вас, господин премьер-министр. Могу заверить вас от имени моего правительства, что тайна будет сохранена. Ну и конечно, может случиться, что мы схватим его раньше…

— Оставьте меня!

— Всего доброго, господин премьер-министр.

Он долго сидел в кресле, сгорбившись, ничего не видя, ничего не чувствуя, кроме полнейшего, беспросветного одиночества. Ему вдруг послышался голос Мхенди, мягкий, глуховатый. Мхенди говорил, как-то по-особому растягивая слова, будто с ленцой… И вдруг Удомо словно обожгло: а как же его заветная мечта — подвести Панафрику к рубежу, откуда не может быть возврата к прошлому. Совершить великий переход от прошлого к настоящему… Будь ты проклят, Мхенди! Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты!..

В кабинет вошел секретарь.

Удомо вскочил, размахивая руками.

— Что вам нужно! — заорал он в припадке бешенства. — Оставьте меня в покое! Убирайтесь вон! Убирайтесь…

Секретарь вытаращил глаза. Удомо схватил стоявшую перед ним чашку.

— Убирайтесь!

Молодой человек выскочил из комнаты. Чашка ударилась о дверь и разбилась вдребезги.

Удомо рухнул в кресло и стал колотить кулаками по столу. Потом вскочил и выбежал из кабинета. В приемной бросил секретарю:

— Я еду домой. И пусть меня никто не беспокоит.

Шофера на месте не оказалось. Удомо сел за руль и на бешеной скорости, задевая другие машины, выехал из двора губернаторской канцелярии. Он мчался по городу, все прибавляя и прибавляя скорость. Постовой засвистел и отчаянно замахал ему, но, узнав машину, остановил все движение.