Горничная особых кровей - [64]

— Думаю, последние дарнские владетели не заряжали накопители.

— Почему же, заряжали. Но не от себя. Зачем отдавать свою жизнь, если можно пожертвовать кем-то из подданных? — тихо проговорил альбинос и выразительно на меня посмотрел.

Я снова кивнула, и сделала вид, что осматриваюсь. А что, если жертва для накопителя — это я? Во мне лирианская кровь, у меня высокий уровень эо, и только этим я могла быть ценна альбиносу все это время.

«Кажется, так и есть. Я — жертва. Поэтому он меня сюда и притащил». Осознав, что влипла по-крупному, я почему-то я не испугалась. Наоборот, меня сразу перестала нервировать энергетика хранилища.

Центавриане меж тем достали из сумок нечто блестящее и плотное вроде сетки, и начали укладывать в этот материал накопители с помощью эо. Как хорошо быть психокинетиком! Не нужно касаться смертоносного накопителя руками. Уложив три накопителя, мужчины что-то уточнили у Малейва и начали возвращаться.

Ветров подошел к нам, что-то прострекотал Малейву.

Малейв прострекотал что-то в ответ.

Ветров что-то уточнил.

Малейв что-то ответил.

Пауза.

Еще один вопрос, еще один ответ.

Пауза.

Наконец, Ветров посмотрел на меня долго и холодно. Я будто в ледяную прорубь окунулась..

— Удачи, — бросил Аркадий и последовал за единственным оставшимся центом. Они быстро пошли вперед и вскоре пропали в темноте. Я провожала мужчин взглядом.

— Они найдут путь обратно? — спросила я; голос немного охрип и выдал нервное возбуждение.

— Конечно.

Я окинула взглядом оставшиеся кристаллы, полагая, что за ними вернутся позже. В этих камнях еще живет сила первых владетелей… Черт! Да какие камни? Как о них можно сейчас думать? Я пошла за альбиносом послушно, как овца. И ведь знала, знала, что он такой же, как эти накопители — смертельно опасный. Как он стал таким? Ведь был же когда и он обычным человеком старшей расы.

— Зачем вам накопители, светлейший? — спросила я, не отрывая взгляда от эо-ши. — Вы же итак безупречны.

Гоин издал сухой смешок, и ответил тоже сухо:

— Безупречные — мои родители. Поэтому для них было ударом, когда у них родился ребенок с дефектом.

— Разве альбинизм — это такой уж дефект? Не считая проблем с меланином, вы точно такой же идеальный центаврианин, как и остальные.

— Мать так не считала. Я слишком выделялся, и ее это раздражало.

«Вот и ответ, почему он так стремился стать безупречным. Просто комплекс из детства. Просто нелюбимый ребенок».

— Должно быть, сейчас мать вас обожает, — нарочито весело сказала я. — Вы успешны и знамениты.

— Она меня боится, — задумчиво проговорил владетель.

Я кивнула — в который уже раз.

— Вам не интересно знать, почему мать меня боится? — тихим, бархатистым голосом спросил альбинос. Мне от одного только звука его голоса стало и жарко, и холодно.

— Нет. Но я охотно верю в то, что вас может бояться собственная мать.

— Регина, вы всегда говорите не то, что мне нужно, — чуть нахмурил брови мужчина — Я все-таки расскажу вам одну историю из своего детства. Мне вот-вот должно было исполниться шесть лет — в этом возрасте семьи, состоящие в Роду Малейв, отдают дочерей и сынозей на воспитание Роду. Меня готовили к этому знаменательному событию: поучали, что говорить и как себя вести, но мать оставалась недовольной. Я был нездоровым и застенчивым ребенком, и она опасалась, что я могу их с отцом опозорить. В тот день горничная открыла окно на третьем этаже, чтобы поменять сетку, и отошла.

Улучив момент, я подбежал к окну. На мне не было очков, поэтому мои глаза сильно заболели от яркого света. Мать подбежала сзади и отчитала меня, сказала, что я могу упасть… А потом она заметила, как я тру глаза, и столкнула меня. Я упал на каменные плиты во дворе. Выжил, конечно, хотя и для человека старшей расы такое падение могло быть смертельным.

Я осмыслила услышанное. Звучит ужасающе. Но на приеме альбинос так же игрался с подругой Элайзы. Кто знает, правду он говорит, или лжет?

— Вы это придумали, — наконец, проговорила я.

— Нет, не придумал.

— Тогда я не понимаю, зачем вы мне это рассказали.

— Вас родители любили, а меня — терпели. Мне стало любопытно поглядеть на вашу реакцию… — Малейв продолжил. — Вряд ли мать хотела меня убить. Вряд ли она вообще думала в тот момент. Ее ненависть к ребенку с уродством пересилила доводы разума. Вы же отлично знаете, что такое импульс, Регина. Можно д-о-о-олго терпеть, но в определенный момент эмоции берут верх. И тогда можно сделать все, что угодно… Даже столкнуть сына на каменные плиты.

— Вы что, оправдываете ее?

— Нет. Но в пять лет я считал, что мать толкнула меня не потому, что плохая она, а потому что плохой я.

— Вы, центавриане, сдвинуты на своих высоких стандартах, — проворчала я. — Поэтому из вас и получаются чокнутые убл… Люди.

— Не стесняйтесь, сударыня. Вы хотели сказать — ублюдки?

— Барышни не выражаются.

— Вам не нравится со мной разговаривать, — с сожалением протянул владетель. — Жаль, жаль. У вас интересные иногда проскальзывают мысли. Ну ладно, давайте перейдем к делу. Я хочу, чтобы вы коснулись эо-ши.

Глава 16

— Я предложил вам коснуться мощнейшего накопителя, а у вас нет вопросов? — иронично поинтересовался владетель, когда пауза затянулась.