Горничная особых кровей - [26]

— Спасибо, обойдусь.

Я тоже сходила в душ, переоделась. Взяла на смену свежевыглаженную униформу, шпильки, косметику. Не для того, чтобы выглядеть красивой, а чтобы не казаться неряшливой. После мытья мои волосы стали пушистыми, начали завиваться.

Отцовское наследство — рыже-каштановые кудри.

Кудри…

Маришка тоже кудрявая, поэтому владетель нас и перепутал.

— Мар-и-и-иш, — я отложила расческу и подошла к девушке. — Пару дней назад ты прислуживала владетелю?

— Да.

— И как же ты ему прислуживала?

— Регин, ты чего так смотришь?

— Ты с ним флиртовала?

— Конечно, — кивнула Маришка. — Он любезный — ему прислуживать приятно. Вот и я с ним тоже была любезной, улыбалась, волосы поправляла. Знаешь, как он на мои волосы смотрел? Разве я могу лишать мужчину удовольствия любоваться собой?

Я очень хотела разозлиться на эту вертихвостку, но не могла. Маришка флиртовала — но она флиртует со всеми. Это ее защитная реакция, способ управления мужчинами. Альбинос по-своему растолковал ее поведение. Ошиблись охранники, которые вместо Марины-брюнетки приволокли к владетелю Регину-шатенку.

Вот так всегда в жизни — напортачит кто-то другой, а расхлебывать тебе.

Мы с Маришкой привели себя в порядок и вместе пошли на кухню. Гу встретил нас смешком в бороду:

— Явились, стервочки. Весь день вас не видел, что кушали, признавайтесь?

— Ничего, так что корми нас, несчастных.

Помощник Гу неодобрительно покачал головой — знал, что мы сейчас примемся болтать. Бурча что-то под нос, он вышел с кухни.

Я вздохнула про себя, когда повар поставил перед нами тарелки со слоеной картошкой. Лук, много лука, специи, много специй, жирное сочное мясо с картошкой — тяжелая сытная еда, как любят в Дарне. Да, это не веронийская рыбка…

Первой с едой справилась Маришка. Затолкав в себя побольше картошки с мясом, она торопливо выдула бокал разбавленного пива и начала рассказывать про своего обожаемого Тоя Ильмонга.

Повар слушал без интереса, все больше на меня поглядывал.

— Регинка, ты чего такая кислая? Владетель гоняет?

— Гоняет, — кивнула я. — Но не это меня утомляет. Отмороженные они, эти центавриане. Вроде и люди, а вроде и нет.

— Ну тебя! — фыркнула Маришка. — Ничего они не отмороженные. Просто не показывают чувств. Я б вот хотела переехать жить в ЦФ, — мечтательно протянула горничная. — Видела в фильмах, как они живут. У них все такое чистое, сверкающее, совершенное. Никто не болеет, даже младшие у них на планетах долго живут — могут три сотни лет протянуть!

Гу аж перекосило:

— Насмотрелась фильмов, размечталась! У них все бездушное. А наш Энгор настоящий, живой. Да, с недостатками! Зато какие герои у нас тут рождались!

— Какие? Сто лет уж никто не рождался.

— Пискля ты малолетняя! Рано тебе рассуждать о сотнях лет. Подрасти, а потом рассказывай!

— Да уж лучше быть писклей, чем медведем бородатым!

— Нет, ты послушай, Регинка! Медведем обзывает. Ты, Маришка, дура, как есть дура. Артист — не мужик. По малолетству ты этого не понимаешь, так что слушай старших. Я тебе скажу, что настоящий мужик, он… — Гу запнулся, подбирая слова.

— Пузатый и бородатый? — подсказала я.

Повар оскорбился:

— Это где это я пузатый, а, коза ты драная? Где это я пузатый?

Теперь рассмеялись мы с Маришкой, бросились в разные стороны. Гу тоже подскочил со своего места, погрозил нам кулаком, но мы знали, что он отходчивый. К тому же, помощники его боятся, Гримми давно уже с ним не связывается, остальная прислуга смирная — кому еще кулаками грозить, как не нам?

Посмеявшись, мы стали мыть посуду и уверять повара, что он ничуть не пузатый, а борода у него шикарная. Маришка еще заискивающим тоном попросила одну бутылочку вина в долг…

Поворчав, Гу выдал ей вино, за что получил восторженную улыбку и звонкий поцелуй в щеку. Он бы еще с нами посидел, да время позднее. Повар ушел, и нам посоветовал спать ложиться.

Посидев еще немного на кухне, мы тоже вышли с кухни. Маришка собралась навестить своего любимого артиста.

Этого я не понимала. Девушка столько раз обжигалась с мужчинами, столько ей боли принесла так называемая любовь, и все равно она тянется к артисту…

— У Тоя — целые покои девок продажных. Гримми сегодня утром бесилась, что он их в особняк привел. Ну, куда ты со своим вином?

— Не собираюсь я с ним спать. И не собиралась. Я просто хочу, чтобы он заметил, что я отношусь к нему не так, как другие.

И вино я ему хочу подарить. Мне просто… ну… дарить больше нечего.

Я пошла за горничной, уверенная, что Той ее выставит, и Маришка потом сама с горя выпьет все вино. Нельзя же этого допустить, верно? У Гримми тоже есть пределы терпения. Даже спокойная Маришка для нее источник головной боли, а в уж пьяном виде…

Тоя в покоях не оказалось. Об этом нам сообщила уставшая Несси. Ей вместе с немолодой Вигдис выпала тяжкая доля убираться в комнатах звезды. Покои давно уже нуждались в уборке, поэтому прислуга воспользовалась отлучкой Ильмонга несмотря на поздний час.

— Ну, все, идем спать, — я потянула Маришку за рукав.

— Нет! Несси, куда он пошел?

— К владетелю, кажется.

Маришка посмотрела на меня торжествующе.

— Видишь? Не с девками он, к владетелю пошел!