Горная худра - [5]

Думала-думала, ничего не придумала. «Что ж, — решила, — попробую так, а там, может, и придёт что в голову». Как-то утром встала, как обычно, до свету, сумку, с вечера собранную, прихватила да и пошла себе. Хватились её не сразу, а пока искали, пока разобрались. Гри уж далеко ушагать успела. Сильные у неё были ноги, не знала она усталости.

Финн как услышал, что сестру его нигде найти не могут, только плюнул.

— Сбежала, неблагодарная! — выругался в сердцах. — Пусть вернётся только, такую трёпку ей задам — пожалеет!

Гизела услышала, пожелала втайне, чтобы не возвращалась Гри, куда бы та ни пошла. Золовка ведь не рассказала ей, в какой путь собирается. Подумала Гизела, может, и правда пошла она лучшую жизнь искать. Грустно ей стало, что даже не попрощалась с ней Гри, единственная в жизни этой отрада её, да что теперь поделать. Пусть будет счастлива там, в других краях.

А Гри меж тем шла и шла, по зелёной долине, по лесной тропе, по каменистым предгорьям, по крутым склонам. Было солнце сначала по правую руку её, потом над головой висело, а как стало по левую руку опускаться, добралась Гри до красных скал. Высоки их вершины, неприветливы они; горным козам да худрам здесь скакать, а Гри с трудом пробиралась. Подняла взгляд — на склоне дальней горы отблескивает что-то холодным железным блеском. Подумалось ей, что, верно, это железная трава растёт. Разом забыла про усталость Гри, с новыми силами зашагала.

Уж совсем стемнело, когда добралась Гри до этого склона. Вышла из-за края гор луна, залила мир холодным светом. Смотрит Гри: и вправду растёт под ногами железная трава — жёсткая, с налётом сизым, края острые, не гнётся под ветром. Взялась Гри за стебелёк — пальцы до крови обрезала. Перчатку толстую кожаную надела, попробовала зажать пучок да ножом срезать — сломалось лезвие ножа. Билась-билась Гри, ни одной травинки из земли не вытянула. Не рассказал ей Финн, как железную траву собирать, ничего у неё не выйдет, не сплести ей полотна, Гизелу от тоски не спасти. Сидит Гри, слёзы горькие глотает. Как была глупой и бесталанной, так и осталась; всё из рук у неё валится, ни на что не способна. Лучше б сгинуть ей в этих горах, и пусть звери её кости растащат, цверды из них свирелей себе наделают. Не утирает Гри слёз, так и катятся они по щекам.

Вдруг чует: смотрит на неё кто-то. Подняла Гри голову, видит: стоит на краю поляны старуха, чёрная, страшная, на бёдрах передник железный, вместо грудей — шрамы, клыки нижнюю губу подпирают, а волосы — с сизым блеском, точь-в-точь как трава под ногами. Глаза у старухи глубоко в черепе сидят, алым в темноте отблескивают. Ой, страх, ой, ужас!

— Что ты, дочь человечья, в диких горах ищешь? — спрашивает Гри старуха, а голос у неё недобрый, неласковый. — Зачем траву мою рвёшь?

А Гри от ужаса слова вымолвить не может, смотрит на песту, словно зачарованная. Сделала старуха шаг вперёд. Железная трава под ноги ей стелется, ковром ложится.

— Разве не знаешь ты, что ночью в горах нечего человеку бродить, не ваше это время? — говорит старуха. — Зачем на землю нашу ступила?

Молчит Гри, в грудь старухе взглядом упёрлась. Шагнула песта ещё раз. Чёрный хвост за ней по траве волочится.

— Надоело, что ли, жить тебе? — в третий раз спрашивает старуха. — Смерти ищешь?

Тут отмерла Гри, слюну сглотнула, посмотрела песте в глаза прямо и твёрдо:

— Не ищу я смерти, помощи ищу. Невестка моя чахнет от тоски, хочу спасти её.

Запрокинула песта голову, расхохоталась.

— У нас, что ли, помощи ты ищешь? — спросила, отсмеявшись. — И с чего взяла, что тебе кто-то поможет?

— Потому что невестка моя — одна из вас, — ответила Гри. — Худрой она была, пока её силы не лишили. И если я полотно из железной травы сплету и её тем полотном укрою, снова вернётся к ней сила.

Посуровело внезапно лицо старухи, как железный засов сделалось.

— О сестре моей ты говоришь, — сказала она. — Что ж, если и вправду хочешь ты её спасти, помогу я тебе. Но если обманешь — век жалеть о том придётся!

— Стала бы ради обмана я ночью в горы идти! — отвечала Гри. — Мне в одном только помощь нужна — научить, как нарвать мне железной травы. А сделать всё мне самой надобно.

Сняла песта с пояса чёрный серп без ручки, Гри его протянула:

— Бери и срезай. Потом Гулле привет от сестрицы Йерны передашь.

Взяла Гри серп. Тяжёл он в руке, холодит кожу. Сначала неудобно ей было, а потом приноровилась. Собирает траву пучком, срезает, в кучу складывает. Йерна с краю поляны за ней смотрела.

Быстро работала Гри, торопилась. Вот готова куча. Стала Гри травинки перебирать, годные от негодных отделять, на мелкие кучки раскладывать. Плохо ей в лунном свете видно, медленно идёт работа.

— Так ты до рассвета провозишься, — сказала Йерна. Свистнула сквозь зубы, будто ржавым гвоздём по железу скрежетнуло. Появились на краю поляны ещё две старухи. Во всём на Йерну похожи, даже шрамы на груди такие же. Только у одной волосы в красноту отливают да передник медью блестит, а у другой волосы серебряные и передник тоже из серебра. Да клыки у них поменьше, да лица не такие суровые.

— Сольва, Коббе, вы будете траву перебирать, — приказала Йерна. — А ты, дочь человечья, плети, что тебе надо.