Горная долина - [73]

Этот эпизод не повлиял сколько-нибудь заметным образом на отношения между Лотувой и его сверстниками. Угрозы равенству не было, и Хунехуне и Хуторно в разговорах со мной по-прежнему критиковали Хасу. При посторонних они вели себя как положено, но удовлетворяли его просьбы — если не могли в них отказать — с едва заметной неохотой и старались грубо толкнуть его, когда носились по улице в конце дня. Меня лично все это не касалось, но исключительная занятость Хунехуне и Хуторно их сексуальными проблемами постоянно нарушала установленный мной распорядок дня.

Некоторое время я не мог понять, почему Хуторно постоянно опаздывает. Когда он бывал нужен мне в дневное время, он спал в пустой хижине Хелекохе на другой стороне улицы, а если наконец появлялся, лицо его было помятым и угрюмым. Он никогда не отличался особой разговорчивостью, а теперь его апатичный вид, широкий рот с надутыми губами, глаза, светившиеся тупым ожесточением, часто выводили меня из терпения. Только узнав, что причиной этого достойного сожаления состояния являются перипетии ухаживания, я проникся к нему сочувствием.

Хуторно пытался завоевать расположение девушки из одной деревни гама. Он добивался его упорно, не проявляя ни малейшего юмора, то есть так, как вел себя вообще во всех жизненных ситуациях. Он не способен был взглянуть на свои попытки к ухаживанию объективно, со стороны, и относился к ним с дьявольской серьезностью. Быть может, его нельзя было осуждать за это, учитывая отношение старших к его холостяцкому положению, но другие юноши, особенно Хунехуне, умели все же юмористически оценивать свои поступки. Очень часто, перед тем как отправиться вместе к девушкам, за которыми они ухаживали, юноши собирались в моей хижине. Приготавливая сигареты (они должны были обеспечить победу над сексуально агрессивными девушками), Хунехуне и Лотува детально объясняли их свойства и применение, живо изображая предполагаемый эффект: полуобморочное состояние, закатившиеся, полные желания глаза, беспомощность… Карикатурные имитации заставляли их корчиться от смеха, но Хуторно скатывал свое снаряжение без улыбки, не скрывая, что не одобряет их легкомыслие и скрывающийся за ним скептицизм.

Когда он перешел от стадии группового ухаживания к регулярным посещениям одной девушки, в его поведении появилась еще большая напряженность, даже оттенок отчаяния. Деревня девушки была совсем не близко, но он посещал ее почти каждую ночь, уходя с наступлением темноты и возвращаясь на рассвете. Он знал, что я в курсе его дел, но не хотел обсуждать их со мной и при. упоминании о них сразу же мрачнел. По-видимому, он был так же скрытен и со сверстниками, предпочитая держать свои дела в тайне, нежели делиться ими, как это принято между друзьями. Постепенно я пришел к выводу, что возможность дальнейшего пребывания Хуторно у меня зависит от исхода его ухаживания в ближайшем будущем. Чем дольше оно длилось, тем недобросовестнее становился Хуторно, и мое раздражение обратилось против неизвестной девушки, которая никак не хотела принять решение. Я пытался получить сведения о делах Хуторно от Хунехуне и Лотувы, но они знали очень мало и крайне скептически оценивали возможный исход. Они считали, что девушка не намерена бежать с Хуторно, ибо, чем дольше женщина откладывает решение, тем больше оснований сомневаться в ее намерениях. Если бы ей действительно нравился Хуторно, говорили они, она бы сразу ушла к нему. Я и сам начал склоняться к этому мнению. В конце концов мое терпение лопнуло, и я решил, что пора уволить Хуторно.

Развязка наступила неожиданно. Однажды утром Хунехуне принес мне, как всегда, завтрак и сообщил, что Хуторно привел девушку в Гохаджаку. Когда я днем спросил Хуторно, женился ли он, он впервые за все время нашего знакомства улыбнулся.

Через два дня гама пришли в Гохаджаку требовать обычного в таких случаях объяснения. Хуторно не было, но я подозреваю, что он чувствовал, — ведь даже я беспокоился, как бы девушку не потребовали обратно. Однако она призналась, что ушла с Хуторно по доброй воле, и это на время удовлетворило ее сородичей. Они собирались просить в жены одному из гама сестру Хуторно — Тарову и, наверное, считали, что брак ее брата поможет им победить возможное сопротивление.

Успех Хуторно означал, что Хунехуне остается единственным, если не считать Лотуву, неженатым членом группы, и он вскоре решил исправить это положение. Все повторилось сначала: отлучки, осоловелые от недосыпания глаза, раздражающая невнимательность к моим словам, но все же Хунехуне вел себя иначе.

Я взял его к себе на работу просто потому, что его привел Лотува. Опыта у него никакого не было, но я ведь не собирался обзаводиться хозяйством, подобным тем, которые можно было видеть в Хумелевеке, а Хунехуне производил впечатление добросовестного и приятного парня, что было важнее всего. Первые несколько недель у меня почти не оставалось времени для Хунехуне и его сверстников. Большую часть дня я отсутствовал и видел юношей только во время еды. По вечерам они обычно присоединялись к толпе гостей, занимавшей весь пол хижины, и служили мне переводчиками. Когда ко мне привыкли и количество гостей убавилось, я начал уделять мальчикам больше внимания, получая удовольствие от их общества и болтовни. Постепенно я привык все чаще обращаться к Хунехуне, когда нужно было что-нибудь сделать. Он часто приходил посидеть со мной, а когда я шел на отрог, то обычно именно он (пока не появился Асемо) вскакивал со своего места у очага на кухне и сопровождал меня.