Горм, сын Хёрдакнута - [35]

– Шелк. Ты, кстати, в баню ходи еще реже, тоже завшивеешь, еще протухнешь, и до особы моей тебя боле не допущу.

– Что значит реже, вот был же третьего дня! Руки подними… Стой, повернись-ка…

Некоторое время ярл любовался на открывшееся ему зрелище.

– Да, хороша. Иди сюда.

– Погоди, дай косы распущу.

– Косы потом распустишь.

– И то, с тобой и миг не погодить, а если погодишь, так как опомнишься, ты уже опять какую-нибудь корчмаршу пялишь.

– Ну, так все не так было, – обиделся Хёрдакнут, проводя тыльной стороной ладони по бедру Рагнхильд и дивясь одновременному ощущению нежности, гладкости и упругости. – Я проснулся, вижу, ты еще спишь, красивая такая, тебя охота, да будить жалко, а тут корчмаря дочка пироги принесла, ну я и думаю, дай-ка лучше дам тебе поспать…

– Дал поспать, сейчас – засадил этой лошади по самое не балуй, а она с непривычки как завизжит… Сам-то ты, может, еще и не до конца протух, но в портах этих, судя по запаху, точно со щенками на псарне играл. А ну… долой вонючие порты!

– Ну кругом твоя правда, лада моя, копье мне под ребро! Подарил мне Свин пару щеночков. Да и в корчму ту нас больше не пускают…

Глава 16

Со Шкуриного спуска, в свете полуденной Сунны, уже ощутимо повернувшей колесницу на весну, было видно, что Альдейгья действительно огромна – раза в три больше Хроарскильде, с пятиугольной белокаменной стеной и высоченными башнями. Найдена назвала несколько из них по имени – Тайничная и Раскатная у реки, Воротная со стороны ближе к спуску. Дома из камня, дерева, и их сочетания были только двухпрясельные и больше, с крутыми двускатными и щипцовыми крышами. Размеры и явное богатство Альдейгьи делали зрелище ее разрушения одновременно пугающим и удивительным – словно какой-то разгневанный бог взял Стрелочную башню, расколол ее на куски, самые маленькие не больше камня для пращи, самые большие – с воз, и все эти куски в жуткой злобе раскидал вокруг того места, где стояла башня, некоторые на сотни саженей. Обломки пробили крыши на многих домах и складах, а два или три строения превратили в развалины. При разграблении города ватагой Йормунрека в нескольких местах, похоже, начались пожары, но каменные стены домов ограничили распространение огня, и город не сгорел дотла. Единственное место, продолжавшее дымиться, было точно в середине города, где посреди капища должен был стоять огромный позолоченный идол Сварога верхом на коне, поражающий змея. Драккаров ватажников, как и сказала Найдена, и след простыл.

– Знаешь что, сейчас тебе лучше не соваться в город как Горм Хёрдакнутссон. Или даже как Хольмганга Горм, – посоветовал Кнур.

– Я догадываюсь, почему, но все равно объясни, – Горм прибрал вожжи, боясь, чтоб олени не потянули сани под гору слишком прытко.

– После такого набега, ты можешь горожанам крепко не по нраву придтись, они, поди, и не посмотрят, из доней ты, снорг, или нуит. Особо если вся Йормунрекова ватага – такие же любомудрые чаровники, как Эцур.

– Черви, смердящие паче повапленной коросты, – вступил Круто, чей конь рысцой бежал рядом с санями.

– Вот это я и заметил, – сказал Горм. – Им, если ты по-тански не разумеешь, ты сразу чучело. Назвал бы я тебя Кнуром, точно б все кончилось общей дракой. Это что-то новое, сколько я понимаю, и сильно мне не по нраву. Идешь в набег, так иди в набег. Кто с тобой, стой за него, кто против тебя, горе тому, и не важно, как его зовут, лишь бы не был родней. Хотя Йормунрек, он и родню-то не жалует, дядю вон убил… Кривой, придержи маленько сани…

Кривой, стоявший на запятках, опустил поршень[49], на который пошла цельная сыромятная свиная кожа, с полоза и пробороздил пяткой снег. Сани замедлились, бежавший за ними на длинном ровдужном поводу лось врезался в Кривого и укусил его в третий раз. Кривой осторожно, чтоб не убить, ударил лося по морде. Животное отлетело в сторону на сажень, отчаянно перебрав копытами, чтоб не упасть.

– Побыл я Канурром Радбарссоном, теперь тебе надо устричское имя придумать. Например, Кайдан Мехович из Мошнодна?

– Не пойдет. Во-первых, разве я похож на Кайдана Меховича? Это у тебя вышел кто-то маленький, жирный, с волосатыми ногами, и наверняка на руку нечистый.

– И то, поди, по мошнам чужим шастает, кольца ворует, и в кайданах сидит. А второ?

– А во-вторых, зачем врать, если и правда сойдет? Давай меня переведем. Горм от летучего змея, стало быть, Змей…

– Змей – нехорошее имя.

– А, ну да, Сварог, копье. Будь по-твоему, не змей… А что?

– Курум – хорошее имя.

– Курум?

– Это такой камень большой, старый, заветренный. Сильное имя.

– Хорошо. А с отчеством что делать? Хёрдакнут – крепкий узел.

– Будешь Курум Крепковязович, из Зверина. Посадничий.

– Тогда уж давай не из Зверина, а из-за Старграда. Мы как раз западнее Старграда и живем. И не посадничий, а пестун. Старград вообще лет двести как без посадника.

– Вскую с унотом аркудным сверстан? – удивился Круто.

Найдена подумала и объяснила:

– Бывает, медвежонок остается с матерью на второй или третий год, его тогда пестуном зовут.

– На западе у бодричей да мемличей, пестун – второй сверху в ватаге. Все, Курум я.

– С Кривым вот что делать? – спросил Кнур.