Горловка. Девятьсот пятый - [6]

А Прохору в душе живой

Мечталось, чтобы по-геройски

Закончился последний бой;

Чтоб им схлестнуться в схватке дикой,

Остынуть и схлестнуться вновь;

Чтоб заготовленные пики

Таки познали вражью кровь;

Рубить, захлёбываясь в поте,

Своей победой доказать,

Что ты не раб смиреной плоти…

Ах, впрочем, что о том мечтать?

Всё будет проще, по-житейски:

Насколько Прохор был ретив,

Настолько командир армейский

Был преизрядно терпелив.

Романтики лихого боя,

Увы, не стоит ожидать.

Дейнега чувствовал, героем

Ему сегодня не бывать.

И пусть в душе немного Прохор

О «негеройстве» сожалел,

Но этой мысли дальше вздоха

Развиться дать он не посмел.

Уняв остатки недовольства,

Подумал о другом пути:

Возможно, большее геройство

Своих дружинников спасти.

Пока возможность отступленья

Ещё имеется, вперёд!

Не следует тянуть с решеньем

Начать со станции отход.

Да, победить не получилось.

Но опыт был приобретён,

И в будущем, чтоб не случилось,

Он будет с пользой применён.

Не проведут их на мякине, –

Так Прохору хотелось мнить…

Ну, что ж? Дейнега знак дружине

Подал, что нужно отступить.

* * *

На этот случай оговорен

Был план для действий наперёд,

Имевший, тут не будем спорить,

Несложной хитрости налёт.

Хотя Дейнега утром в штурме

Казарм участия не брал,

«По Угриновичу» разумно

И схоже Прохор рассуждал.

Задумал он под белым флагом

С врагом затеять разговор,

Пустопорожнюю бодягу,

За вздорные уступки спор.

Надеялись за это время

Дружин остатки отвести

За вспененные в снежном креме

Посадки и ЖД пути.

Кто местные – ушли б степями

Ко близлежащим хуторам,

Не горловские ж – поездами

Разъехались бы по домам.

* * *

За вычетом дружин рабочих

Вчера на горловский вокзал

До развлечения охочий

Окрестный люд понабежал.

Не чтоб в бою принять участье,

А просто тупо поглазеть,

Бродить галдящим разномастьем,

В достатке пить и не трезветь.

Ведь из казённых магазинов

Хмельного, чадного нутра

Запасы спирта, водку, вина, –

Всё разнесли ещё вчера.

Сейчас же – кстати и некстати –

По станционным закуткам

Бродил пьянющий обыватель

На зло повстанцам и войскам.

Когда дружины, сожалея,

С разбитой станции уйдут,

Те, кто из пьяни потрезвее,

Вслед за рабочими сбегут.

Но те, кто в чаде алкогольном

И дальше пребывать не прочь,

Отходу спешному невольно

Сумеют косвенно помочь.

Пока солдаты разберутся,

Что это за хмельной народ,

Уже повстанцы разбредутся,

И много времени пройдёт.

* * *

Но к чести Прохора, такие

Циничные идеи он

Не измышлял и был в другие

Дела и мысли погружён.

Дейнега переполз проворно,

Чтоб лучше виден был вокзал,

Чуть приподнялся и повторно

Своим условный знак подал.

Из зданья станции немедля

Дружинник выбежал. В руках

Он нервно дёргал плотно, в петлю

Запутанный белёсый флаг.

Из скатерти сооружённый

Флаг – символ рухнувших надежд –

Сопротивленьем непреклонным

Как будто выражал протест.

Когда дружинник всё ж распутал

Комок полотнища тугой,

Метелью грозною раздутый

Флаг затрещал над головой.

Дейнеге явственно казалось,

Что даже в снежной пелене

Была видна и слышна ярость

Биенья флага в вышине.

Солдаты ж, видимо, не слишком

Присматривались что и как.

Их залпа ранящая вспышка

Внезапно усмирила стяг.

Две пули (минимум) пронзили

Лихому флагоносцу грудь.

И пал он, в гибельном бессилье

Прервав свой бесшабашный путь.

А Прохор вспыхнул возмущеньем:

Как так? Убит парламентёр!

Постыдно это! Без сомненья,

Позор подобное, позор!

Не знал Дейнега, что подобный

Нехитрый способ применил

И враг его, когда свободно

Отряд с казармы выводил.

Кипя эмоциями, в шоке,

Забыв о том, что замышлял,

Дейнега подскочил на ноги

И что-то громко закричал.

Но тут же будто от удара

В бедро кувалдой был сражён.

Шальная пуля словно ждала,

Когда в сердцах подскочит он.

Теряя жизненные силы,

Дейнега кровью истекал.

Сознание не уходило,

Но он почти и не страдал.

В нём только теплились обида,

Что так нелепо умирать,

И сожаление, что Лиду

Не сможет больше он обнять.

* * *

Дейнега, может быть, и выжил,

Когда б смогли перевязать

Его товарищи, бесстыже

Вон поспешившие бежать.

Волнение и страх заразны,

И стоило лишь одному

Поддаться панике ужасной

И с криком броситься во тьму,

Как тут же больше половины

Недавно бравой и лихой

Рабочей боевой дружины

Пустилось вслед слепой толпой.

Оставшиеся пусть не спешно,

Но тоже стали отступать.

И мы, коль сами не безгрешны,

Не можем в том их упрекать.

Дейнега умер от потери

И крови и благих идей,

В которые он свято верил,

Но растерял за пару дней.

P.S. Автор удосужился просмотреть перечень улиц г.Горловки на сайте Горловского городского советаи ожидаемо обнаружил, что в Горловке нет улиц имени Прохора Дейнеги или тем более – его невесты Лидии Добровой, хотя другие фигуранты этих событий увековечены на карте города. В том числе и те, кто не принял непосредственного участия в вооруженных столкновениях.

Можно было бы предположить, что Прохор – по своей партийной принадлежности эсер – не  удостоился этой чести в стране победившего большевизма. Большевики, как известно, после событий 1917 года побили горшки с эсерами навсегда. Но с другой стороны улица Прохора Дейнеги есть в Красноармейске, где была сформирована возглавляемая Прохором дружина. Следовательно, Дейнеговское эсерство не было таким уж препятствием.

Не увековечила Горловка их в советское время, кто вспомнит сейчас этих полузабытых героев, отдавших жизни более ста лет назад за свои идеалы на территории этого неидеального города?