Горький вкус времени - [34]

– Суду?

– Позволь объяснить. Мы собирались устроить суд. До слуха Парижской коммуны дошло, что монахини этого аббатства с целью помочь своей бывшей патронессе – королеве превратили его в бордель. Свои тела и тела своих учениц они предлагали юным доверчивым патриотам, отвлекая их от борьбы за дело революции и заставляя дезертировать к австриякам.

Жюльетта смотрела на Дюпре, не веря своим ушам.

– Это абсурд, несусветная глупость. Никто вам не поверит.

Дюпре хохотнул.

– Почему же? Каждый мужчина засвидетельствует, этим они и занимались, поэтому в аббатстве Де-ла-Рен нет ни одной девственницы.

Жюльетта плюнула ему в лицо. Дюпре опять хохотнул.

– Мне это не нравится. – Он вынул из кармана обшитый кружевом платок и стер плевок с левой щеки. – Ты должна вести себя поприличнее, если хочешь прожить еще несколько часов. – Он дернул Жюльетту за веревку. – Каждый дерзкий поступок наказывается. А послушание вознаграждается. Поняла?

– Нет.

– Поймешь, гражданка Справедливость. Поймешь.

* * *

Золотой потир для святого причастия был до краев наполнен темно-красной жидкостью.

– Выпей, – мягко сказал Дюпре. – И, возможно, следующую мы пощадим.

Жюльетта не могла пить кровь. Так или иначе, они, по-видимому, все равно лгут. Эти чудовища не пощадят никого.

Она покачала головой.

Дюпре кивнул мужчине в красной шапке патриота с трехцветной революционной кокардой. Тот тут же направился к преподобной матери, стоявшей голой на коленях перед столом трибунала.

– Подождите! – Жюльетта взяла потир и поднесла к губам.

У жидкости был тошнотворный запах меди. Господи, она не может…

Жюльетта закрыла глаза и осушила потир до последней капли.

– Отлично, – негромко сказал Дюпре.

Желудок Жюльетты взбунтовался. Она отвернулась от судейского стола, и ее страшно вырвало на камни двора.

– Боюсь, так дело не пойдет, – с сожалением произнес Дюпре. – Ты обманула нас, гражданка Справедливость. Придется попробовать снова.

Он подал знак мужчине в красной шапке.

Тот ухмыльнулся, согнул мускулистые руки и шагнул к преподобной матери.

Жюльетта пронзительно закричала.

Фарс правосудия завершился, перейдя в побоище с применением дубинок и шпаг. Жюльетта смотрела на зверскую резню, на лица мужчин, занятых своей кровавой бойней. Как-то она сказала Катрин, что обладает способностью понять и оценить нюансы уродства. Теперь Жюльетта знала, что до этого дня она пребывала в абсолютном неведении относительно подлинного уродства двуногих нелюдей.

– Пойдем, моя прелесть! – Дюпре взял девушку за локоть и повел к колокольне. – Я хочу насладиться тобой. А потом гражданку Справедливость проколю шпагой.

Жюльетта молча шла рядом.

– Ты что-то вдруг стала очень кроткой. Надеюсь, ты постараешься проявить пыл, когда я окажусь у тебя между ног.

Дюпре закрыл дверь колокольни и положил шпагу на спиральную ступеньку.

– Ложись.

Девушка вытянулась на холодных плитах и закрыла глаза.

Кровь в потире.

Она почувствовала жар тела Дюпре, когда тот улегся и обнял ее.

Крики детей. Крики монахинь.

Рука Дюпре сжала ее грудь.

– Открой глаза. Я хочу видеть, как ты смотришь на меня, гражданка Справедливость.

Жюльетта послушно открыла глаза. Дюпре склонился над ней – кошачья физиономия была всего в нескольких сантиметрах от ее лица. Он улыбался.

– У тебя блестят глаза. Ты плачешь, маленькая граж…?

Жюльетта впилась зубами в его горло. Ее рот снова наполнился медным привкусом, но теперь она была рада этому.

Дюпре пронзительно заорал. Он замотал головой, пытаясь стряхнуть Жюльетту со своей шеи, но она двигалась вместе с ним, все глубже впиваясь в его горло зубами.

– Сука! – сыпал проклятия Дюпре. – Животное! – Он попытался приподнять девушку, но ее руки яростно сжались вокруг него.

По плечу Дюпре стекала кровь. Жюльетта свирепо трясла головой, разрывая его плоть. А когда Дюпре задохнулся от боли, она оттолкнула его, вскочила на ноги и схватила со ступеньки шпагу. Дюпре открыл рот, пытаясь закричать, но шпага плашмя ударила его по виску. Он повалился набок и потерял сознание.

Какая жалость! Она ведь хотела проткнуть мерзавца острием шпаги, но времени не было.

Жюльетта выбежала за дверь, ведущую в опустевший южный двор. Помчалась по булыжникам к воротам, через огород и вверх по холму на кладбище.

Катрин должна быть в склепе, в отчаянии думала Жюльетта.

Должно быть, Катрин добралась туда, иначе ее привели бы вместе с остальными на этот судебный фарс.

Дверь склепа была открыта.

Катрин всегда боялась темноты, но дверь все же следовало закрыть, подумала Жюльетта.

– Нечего лежать просто так, сука! – Звук плоти, шлепающей о плоть. – Шевелись!

Жюльетта приросла к месту. Она едва различала тяжелую фигуру мужчины, ритмично двигавшегося между белых бедер женщины.

Катрин. Этой женщиной должна быть Катрин.

– Нет!

Жюльетта вскрикнула, мужчина вздрогнул и ошеломленно оглянулся.

– Что? Кто?..

На этот раз Жюльетта не повторила прежней ошибки. Шпага острием опустилась на шею мужчины. Он тут же свалился, накрыв тело Катрин непристойным подобием одеяла.

Жюльетта бросилась сталкивать тяжелое тело с Катрин.

– Мразь! Негодяй! – Она упала на колени, обхватила неподвижное тело подруги и стала баюкать ее. Сердце девушки разрывалось от жалости. – Боже милостивый, все они просто падаль! Тебе больно?