Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников - [37]

деловой народ, недоверчивый и равнодушный ко всему, что не имеет прямого отношения к его потребностям.

Напомним, что Горький — «свирепый книгочей», по его собственному определению, был одним из самых начитанных писателей ХХ в… Однако, — что предствляется очень важным! — в отличие от Достоевского, Тургенева, Толстого, Томаса Манна или же Ромена Роллана, иностранными языками он не владел, и западную литературу знал только в ее русских переводах. Его точка зрения на те, или иные западные идеи формировалась не из контакта с «живым словом» автора, а опосредованно, через призму видения третьего лица — переводчика. В этом то же видится причина для крайне субъективного восприятия и даже искажения основопологающих метафизических идей. Подробно о круге чтения Горького в различные периоды его жизни см. в [СПИРИДОНОВА (I)].

Мировозренческий базис горьковского «западничества» исключительно широк и включает в себя весь философский и истори-ко-познавательный багаж, который Россия заимствовала у латинской культуры. В первую очередь речь идет о немецкой философии. Весь ХIХ век

Россия суммировала немецкий интеллектуальный опыт. Шеллинг и Гегель, Фейербах, Маркс, Ницше — все это этапы русского усвоения европейской культуры [КАНТОР (II)].

Добавим к этому перечню еще имена Артура Шопенгауэра, Эдуарда фон Гартмана, а также французского «интуициониста» и проповедника «философии жизни» Анри Бергсона[56] и американца Уильяма Джеймса (1842–1910), одного из крупнейших представителей прагматизма и функционализма, труды которого были к тому времени почти полностью переведены на русский язык и изданы в России.

Здесь же укажем «энергетизм» — позитивистское учение, базирующееся на представление об энергии как субстанциальной и динамической первооснове мира. Наиболее известным и последовательным теоретиком энергетизма был немецкий и французский ученые-мыслители Вильгельм Оствальд[57] и Густав Лебон[58].

Оба утверждали, что причиной всех природных явлений является не материя, а энергия, рассматривавшаяся ими как неразрушимая субстанция, способная на бесконечные превращения, а не как некий атрибут материи. Оствальд распространил понятие энергии на все психические и социальные явления и измерял прогресс человечества мерой энергии, накопленной в данном обществе [АГУРСКИЙ. С. 60].

Кинетическая энергия, по мысли Оствальда, оказывалась подчиненной пространству, которое при этом рассматривалось как энергия потенциальная. Философская сисстема Оствальда имела выражено сенсуалистский характер, поскольку согласно ей чувственные ощущение оценивались как разница кинетических энергий. Отсутствие ощущений означало равенство этой разницы нулю. В этике регулятором у Оствальда служит «энергетический императив», где «этическое» синонимично «минимальным энергетическим потерям», в т. ч. и потерям ментальной энергии. Таким образом, согласно теории энергетизма, снимались противоречия между материей и духом.

Горький ищет ответы на «детские» вопросы у В. Оствальда, переходя от понятия материи как субстанции к понятию энергии и полагая, что высшее проявление энергии — мысль и воля человека. Энергия объединяет всех индивидов в гигантский коллектив — Человечество. Спасение — в энергетическом коллективизме, в преодолении косной материи. Писатель <…> обдумывает гипотезы Н. Федорова и Леруа[59], Тейяра де Шардена и В. Вернадского[60]. Он разделял гипотезы ряда психологов о непосредственной передаче мысли на расстояние. Из книги московского психиатра Н. Котика «Эманация психофизической энергии» (1908) Горький заимствовал допущение неизвестной энергии, которая имеет физические и психические свойства и с помощью которой элита переделывает остальное человечество. Только человек обладает способностью творить чудеса, которой идеалисты наделяют силу, якобы существующую вне человека. Народ — вот подлинный богостроитель, ибо бог — сын человеческого духа [ЛЮБУТИН].

В своей мировоззренческой схеме марксист Горький, по существу заменяет понятие материи освальдовским концептом «энергетический императив», дезавуируя таким образом материю как фундаментальную категорию марксизма.

Богданов также сделал энергетизм частью своей философской программы и полагал, что снимает само противоречие между материализмом и идеализмом. Для Богданова имело значение лишь различие между физическим и духовным опытом, а понятия материи и духа он считал ошибочными. <…> В 1922 году <Горький> отмечает в записной книжке: «Углубление материализма до идеи: материя = энергия, а высшее качество энергии — мысль и воля человека, к этому — к выработке этой энергии и — сводятся все процессы природы». <…> Наиболее исчерпывающее высказывание на эту тему Горький делает в письме Воронскому: «Материализм не враждебен мне, но, конечно, и по отношению к нему я стою в позиции еретика. Здесь мое разноречие не в том, что, по мнению некоторых крупных ученых, материализм уже во многом не согласуется с теорией атомов и что один знаменитый физик, современный нам, самое понятие материи формулирует так: „Материя есть то место пространства, в котором мы объективируем наши впечатления“. Это меня мало трогает, я не философ. Но я думаю, что материализм тоже „временная истина“, а мне часто кажется, что некоторые толкователи материализма возводят его на степень истины абсолютной, вечной. А так как всякие абсолюты неизбежно напоминают боговы свойства — всемогущество, всеведение и прочие, и так как всякая религия по существу своему нечеловечна, то я опасаюсь: не проникло ли в новые слова очень старое и вредное содержание?» <…> Горький <не> просто повторяет богдановскую идею снятия противоречия между материализмом и идеализмом, <но> делает при этом странную оговорку, которую нельзя найти у Богданова: материализм — «временная истина». Оказывается, для Горького задача исторического процесса — превращение материи в энергию путем освобождения связанной ядерной энергии, как в результате естественного радиоактивного распада материи, так и в результате целенаправленного освобождения энергии самим человеком [АГУРСКИЙ. С. 61–62].