Горькие травы - [32]
— Да, да, — сказал он, не поворачивая головы и по-прежнему глядя на черные мокрые деревья за окном. Он не слышал ее сейчас и не замечал, она подошла и стала с ним рядом. Он чуть отодвинулся. — Сколько тебе еще быть в Москве?
— Ты же знаешь — еще больше двух лет. Быстро пролетит.
Он промолчал.
— Не надо так, Дима. Сейчас всем очень трудно. Я слышала, скоро отменят карточную систему, точные сведения. Трудно еще, очень. Может, тебе покажется, что я вру, но я места себе не нахожу иногда. Ну для чего, я думаю, все эти мои потуги, для чего?
Она видела, как все больше белели его пальцы, сжимая подоконник, и с тревогой повторила:
— Дима…
— Что?
— Посмотришь, все постепенно наладится.
Ветер переменился, и дождь теперь хлестал прямо в стекла.
— Ты не хочешь разговаривать со мной? Дмитрий продолжал молчать, и она тихо вышла.
Юля всю ночь пролежала без сна. Тело неприятно горело, она никак не могла выбрать удобного положения и бесконечно ворочалась, садилась, вставала, опять ложилась. Порой она начинала дремать, тотчас, вздрагивая, просыпалась, испуганно открывала глаза. Ей хотелось зажечь свет; чтобы не разбудить мать, она терпела. Она ни за что не хотела бы сейчас на улицу, под открытое небо. Почти с болезненным содроганием она представляла себе темные села под холодным дождем, промокших людей. В полудремоте перед нею вставали стройные крылатые мачты передач — таких она в жизни не видела. Они уходили к горизонтам стройными шеренгами, уходили во все стороны в темноту. Она брала рукоятку рубильника, поворачивала ее — и, словно пугаясь убегающей темноты, разом открывала глаза. Все исчезало, и она опять не могла заснуть. Едва стало светать, она постучала в дверь другой комнаты, вошла. Дмитрия не было. Она постояла в пустой комнате, обессиленно прислонившись к стене, вышла к матери и тихо сказала:
— Ушел… что же мне делать? Помоги мне, неужели это все? С Вознесенского холма, на котором в сорок восьмом году загорелся Вечный огонь в честь павших, город открывался весь. Лениво раскинувшись, он лежал на берегах реки, залитый по ночам широким морем огней. С Вознесенского холма видны город, река, дымы заводских и фабричных труб за рекой. На холме люди знакомились, влюблялись и расходились, здесь, незаметно для себя, взрослели, и дела людей озарял Вечный огонь павших.
На Вознесенском холме каждую весну высаживали липы, березы, сосны, и его склоны постепенно превратились в густой, живописный парк и становились прибежищем молодых. Их поцелуи, их ссоры и страсти озарял Вечный огонь, дни и ночи горевший на широком каменном постаменте перед застывшей в бронзе фигурой Неизвестного солдата. Чуть ниже, на плите, служившей Неизвестному солдату подножием, высечен суровый барельеф. Двое лежали, обхватив землю, третий, пригнувшись, занес гранату, четвертый, знаменосец, совсем еще мальчик, запрокинувшись назад, из последних сил удерживая бешено бьющееся на ветру знамя, салютовал истрепанным полотнищем: «Идите дальше. Мы остаемся здесь, но вы идите дальше. Вы должны дойти». В ясные дни Неизвестного солдата можно увидеть далеко из города — темную точку на самой вершине холма — скорбное напоминание о минувшей войне, о тяжких утратах и о борьбе. Живые продолжали борьбу. Часто глядели на темную точку на вершине Вознесенского холма женщины, подносили руку к глазам. Они не могли забыть. Они спешили в магазины, на работу, к детям, но они не могли забыть.
На холм, озаренный Вечным огнем, любили ходить не только молодые. По утрам там было много детей, много стариков, они приходили сюда, несмотря на одышку, надолго останавливаясь через каждые сто — двести метров. В конце концов они всходили на вершину, и Вечный огонь играл в их потухших глазах.
— Вечный огонь, — говорили они. Подзывая малышей, указывали на фигуру Неизвестного солдата. Тени раздумья набегали на чистые лица детей.
Над людьми и городом шумели дни, месяцы, годы. Вечный огонь не угасал ни на минуту, день и ночь рвалось на ветру его широкое пламя. Здесь могли встретиться старые, давно потерявшие друг друга из виду друзья, здесь хлопали один другого по плечам, вспоминали былые дела и встречи командированные, приехавшие из районов, здесь могли встретиться, узнать и пройти мимо.
Как-то на холме встретились две женщины, одна из них торопливо вела за руку мальчика лет восьми, светловолосого, голенастого, в полинявшей матроске. Несмотря на аккуратный, даже щеголеватый костюмчик, наглаженные стрелочками брючки, розовое личико, мальчик вызывал щемящее чувство жалости. Он не выпускал руку матери и робко заглядывал в лица прохожих пристальными, недетскими глазами, отзываясь на ответные мимолетные взгляды доброй улыбкой.
Вторая держалась уверенно, была отлично одета. Английский костюм, запыленные туфли, тяжелый узел пышных1 темно-русых волос. Темные длинные брови и чувственные губы не могли перебороть отпечатка строгости на лице, проступавшего изнутри.
Они узнали друг друга, и у первой испуганно округлились широко расставленные прозрачно-зеленые глаза. Она искала, куда можно свернуть, и, торопливо волоча мальчика за собой, свернула на боковую тропинку. Вторая, присев на скамейку, долго смотрела вслед. Она не успела рассмотреть мальчика, послушно и покорно ускорившего шаги, не успела поздороваться, и еле заметная усмешка тронула ее губы.
Действие романа разворачивается в начале 30-х годов и заканчивается в 1944 году. Из деревни Густищи, средней полосы России, читатель попадает в районный центр Зежск, затем в строящийся близ этих мест моторный завод, потом в Москву. Герои романа — люди разных судеб на самых крутых, драматических этапах российской истории.
Действие романа начинается в послевоенное время и заканчивается в 70-е годы. В центре романа судьба Захара Дерюгина и его семьи. Писатель поднимает вопросы, с которыми столкнулось советское общество: человек и наука, человек и природа, человек и космос.
Из предисловия:…В центре произведения отряд капитана Трофимова. Вырвавшись осенью 1941 года с группой бойцов из окружения, Трофимов вместе с секретарем райкома Глушовым создает крупное партизанское соединение. Общая опасность, ненависть к врагу собрали в глухом лесу людей сугубо штатских — и учителя Владимира Скворцова, чудом ушедшего от расстрела, и крестьянку Павлу Лопухову, потерявшую в сожженной фашистами деревне трехлетнего сына Васятку, и дочь Глушова Веру, воспитанную без матери, девушку своенравную и романтичную…
Роман завершает трилогию, куда входят первые две книги “Судьба” и “Имя твое”.Время действия — наши дни. В жизнь вступают новые поколения Дерюгиных и Брюхановых, которым, как и их отцам в свое время, приходится решать сложные проблемы, стоящие перед обществом.Драматическое переплетение судеб героев, острая социальная направленность отличают это произведение.
"Значит, все дело в том, что их дороги скрестились... Но кто его просил лезть, тайга велика... был человек, и нету человека, ищи иголку в сене. Находят потом обглоданные кости, да и те не соберешь..."- размышляет бухгалтер Василий Горяев, разыскавший погибший в тайге самолет и присвоивший около миллиона рублей, предназначенных для рабочих таежного поселка. Совершив одно преступление, Горяев решается и на второе: на попытку убить сплавщика Ивана Рогачева, невольно разгадавшего тайну исчезновения мешка с зарплатой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.