Горизонты - [459]

— Большую часть пребывания здесь у тебя был кататонический ступор[56], и мы мониторили твое состояние с помощью магии, — сказал он, его губы по-прежнему были сложены в слегка весёлую, покровительственную улыбку. — Мне понравилась, как ты выставила меня в роли гнусного государственного агента, который управляет всем из-за кулис.

— Так ты стал психологом после Литлхорна, да? — выпалила я.

«Выход! Где же выход отсюда?»

Голденблад вздохнул и помассировал виски.

— Блекджек, «Литлхорна» никогда не было. «Великой войны» никогда не было. Это все лишь идеи, которые, к несчастью, привила тебе другая пациентка и которые ты так успешно сплела со своими собственными иллюзиями.

— Тогда откуда у тебя эти шрамы? — требовательно спросила я.

Он натянуто, почти угрожающе улыбнулся, но затем легко ответил:

— Пожар в моем доме, забравший жену и дочь, — я сглотнула, посмотрев на фотографию розовогривой пегаски с желтогривой кобылкой, которая весела на стене за столом. — Удовлетворена? — тихо спросил он.

На меня вдруг нахлынуло чувство досады.

— Прошу прошения, — пробормотала я, смотря в сторону и впервые чувствуя, что всё это действительно может быть правдой. — Но она была. Как можно на пустом месте выдумать такую войну?

— Пони уже многие столетия пишут подобные выдуманные истории, Блекджек. — Острота в его голосе несколько притупилась, когда он продолжил с нотками презрения: — Неужели ты действительно считаешь, что Принцесса Селестия и Принцесса Луна когда-либо втянули бы Эквестрию в планомерное уничтожение другой расы? Особенно зебр, которые точно такие же рациональные и заботливые, как и пони?

Когда я не ответила, он вздохнул и покачал головой.

— Так значит… Монинг Глори и П-21… — проговорила я, трясясь. — Рампейдж, Лакуна и Скотч Тейп… ЛитлПип и её друзья… все они никогда не существовали?

— Ну разумеется они существуют, Блекджек. Ты создала самостоятельно лишь часть своей фантазии, — ответил он, и его рог засиял. Ремни, из которых я пыталась вырваться, внезапно расстегнулись. — Пойдем. Я тебе покажу.

Он повел меня в сторону двери, у которой стояли одетые в санитарную одежду и причесанные Дуф с Лайтхувсом. Оба бдительно смотрели на меня.

— Вы в этом уверены, док? — спросил земнопони.

— Да, ей надо увидеть всё, пока она ещё находится в здравом уме, — ответил Голденблад и вышел в коридор. Я вышла за ним, а за мной и охрана.

— Ему легко говорить, — пробормотал красный пегас. — Это не ему придётся её удерживать.

— Мои яйца до сих пор не зажили, — вторил ему Дуф.

— Эм, да. Прошу прошения за это, — пробормотала я, получив в ответ удивленный взгляд, затем сменившийся подозрительным.

Голденблад подвел меня к большому смотровому окну и сказал:

— Вот твоя Пустошь, Блекджек.

Сквозь окно я увидела лежащую внизу огромную комнату, в которой было около двух дюжин пони. Треть из них были одеты в больничные халаты, остальные в форму работников больницы. Там же в окружение остальных пациентов были мои друзья.

Глори, у которой осталось лишь одно крыло, сидела неподалеку от остальных и смотрела в тетради. Её прекрасная фиолетовая грива спадала на лицо. П-21, так же сидел в гордом одиночестве, но уже в углу помещения, и очень нервно посматривал на остальных пациентов. Шрамы на его шее были отчетливо видны. Рампейдж, вся в бинтах и одетая в смирительную рубашку, сидела за столом и, видимо, общалась сама с собой. А неподалеку сидела Псалм — не Лакуна — и раскачивалась на месте, беззвучно шевеля губами. Скотч Тейп, выглядящая несколько старше кобылки, которую я помнила, смотрела сквозь зарешеченные окна на мир за ними. ЛитлПип, привязанная ремнями к креслу-каталке и одетая в смирительную рубашку, похоже, бредила, в то время как к ней обращался красноглазый жеребец с усталым выражением на лице. Вельвет Ремеди пела воображаемой восхищенной толпе, а Каламите смотрел на нее отсутствующим взглядом. Были здесь и незнакомые мне пони. Например, смутно знакомый земнопони, обернутый с ног до головы в фольгу, и невероятно милый зеленый пегас, а ещё грязно-серый единорог, окруженный кипами бумаги, на листах которой он яростно что-то писал, и красногривая белая кобыла с ничего не выражающим лицом, которую навещал бледно-зеленый единорог. И все же большинство из них я знала.

Как своих друзей…

— Так значит они все тоже сумасшедшие? — пробормотала я, свирепо смотря на Голденблада.

— Многие пациенты стали основой твоей фантазии. Личности некоторых были видоизменены, чтобы удовлетворять твоей истории, а некоторые попали туда почти не измененными.

— Монинг Глори?

— Нервный срыв. Страдает от серьезного стресса и мечтает об успехе. Все это привело к проблемам с самоконтролем и тревожному неврозу.

— П-21?

— Кто? А, он. У него посттравматическое стрессовое расстройство от многократных сексуальных травм с высоким риском суицида.

— Псалм? — спросила я, испытующе смотря на него, но он продолжил как ни в чем не бывало:

— Ты переделала её в Лакуну. Образ матери, что вполне понятно, с учетом того, что та безвременно скончалась много лет назад. Шизофреничка.

— Рампейдж?

— У неё синдром множественной личности, — без запинки ответил единорог. — Тебе все же следует называть её Пепперминт.