Горизонты - [425]

Она снова пренебрежительно фыркнула.

— Молнии паламали лучевые пулялки. Это ничего. Мы можем пройти через туннель. — Она открыла дверь. — Идём, Блекджек. Я пойду с тобой. Со мной ты в безопасности, мама.

Замешкавшись на пороге, я оглянулась на призраков, которых носила с собой.

— Славный дом, — пробормотала я, пробегая взглядом по раскинувшемуся беспорядку. Бумаги я оставила на видном месте, где их должны легко обнаружить. Те пони, что получше меня, как-нибудь сумеют ими воспользоваться. А затем шагнула за порог и закрыла за собой дверь, в последний раз.

Вокруг нас бушевала буря, но я ощущала странное спокойствие. Моё прежнее отчаяние неожиданно перешло в лёгкое, необъяснимое стремление, будто просто изменился мой центр масс. Мне было тревожно, да, ставки ничуть не изменились… но прямо сейчас? Сейчас я определённо настроилась отправиться туда и встретиться с чудовищем лицом к лицу.

Спускаясь по холму к Капелле, я окинула взглядом всё ещё тлеющие развалины поселения. Несмотря на ущерб, нанесённый Деусом в сражении, по полю боя слонялись многие десятки пони. Кто-то рылся в мусоре в поисках хоть чего-нибудь полезного, другие искали друзей и близких. Сама капелла, несмотря на все трудности, всё же осталась стоять. Она словно превратилась в островок, в море из множества пони, выходящих наружу теперь, когда разрушительные лучи ПВО Ядра больше не представляли угрозы.

Забавно, разве с неба не должно капать? Повсюду вокруг нас шелестел дождь, но меня и Бу окружал водонепроницаемый пузырь. Я остановилась, затем обернулась.

— Псалм, — устало улыбнулась я. Мне этого не хотелось, но, похоже, спор был неизбежен. Всё-таки… я не была настоящей Луной. Я не могла дать ей то, чего она так хотела.

— Богиня, — выдохнула фиолетовая кобылица глядя на меня. — Это и вправду ты. Я заметила тебя в битве за Коллегию, но… это ты.

Шея и туловище аликорна были перетянуты несколькими свежими бинтами.

— Нет. Я по-прежнему Блекджек. Я просто… другая. Она внутри меня, — возразила я. Показалось ли мне, или я только теперь решилась посмотреть ей в глаза? — Крампетс и Стронгхуф в порядке?

Едва заметный кивок.

Я указала на её грудь.

— А сама ты справишься со… всем этим?

— Да, ответила она, трогая бинты. — Это не так уж отличается от существования в Единстве, разве что, они словно сосуды, которые нужно промыть и заново наполнить.

Псалм взглянула на меня и улыбнулась.

— Как только один из них заполняется из внешнего источника, я теряю связь, но я ничуть не возражаю. Это помогает осознавать, что однажды все они обретут свободу. Лакуна хотела бы этого.

Она мечтательно вздохнула, вглядываясь в окружающий нас дождь.

— Иные просто… цепляются за меня, мерцая, словно свечи в темноте. Они стали причиной многих страданий, а Пустошь так просто не прощает.

Если бы я раньше не догадалась, что здесь именно она, сейчас бы я её не узнала. Со вздохом прикрыв глаза, я произнесла:

— Я прощаю тебя, Псалм.

— Прощаешь… меня? — недоумевающе переспросила аликорн.

Сбитая с толку, я открыла глаза и, натолкнувшись на её хмурый, задумчивый взгляд, удивлённо спросила:

— Разве ты не об этом хотела меня спросить? Чтобы я простила тебя за то, что ты делала во время войны?

Она даже улыбнулась.

— Нет. Больше нет. Я… хотела этого, потому что знала, что этого никогда не будет. Я позволяла себе проклинать саму себя. Теперь же… думаю, мне это не нужно. Не так, как я привыкла.

Она выглядела такой целеустремлённой. Такой… уверенной.

— Это, конечно, приятно слышать, но я хотела другого, — она снова прикрыла глаза. — Я хотела сказать, что… я прощаю тебя.

Мне будто пронзило от рога до кончика хвоста, и я попыталась усмехнуться.

— Прощаешь… что? За что?

— За войну. За то, что… не спасла нас тогда. И я знаю, остальные Мародёры хотели бы того же, — ровным голосом ответила Псалм. — И я хочу простить и тебя тоже, Блекджек. За П-21, и за Глори, и за Рампейдж. Потому что я знаю, каково это, нести в себе чувство вины.

На секунду у меня перехватило дыхание.

— Ты не знаешь, о чём говоришь, Псалм, — напряжённо выдавила я. — У тебя нет права прощать меня. Я не имею права быть прощённой.

— Не важно. Я прощаю тебя, — ответила кобылица с такой тревожной безмятежностью, что из моего горла вырвалось рычание. Ужель она и вправду возомнила, что мои грехи могут быть прощены… просто вот так вот?

— Ты хоть представляешь, что я сделала? Что ты… ты… у тебя нет никаких прав прощать всё причинённое мною зло. Все те жизни, что я разрушила!

Я повернулась к ней спиной.

— Да, представляю. Я помню, что делила с тобой Лакуна. Иногда она соединялась с твоим разумом. Я знаю, как много боли ты несёшь в себе, — она бережно развернула меня к себе лицом и заглянула в глаза. — Даже если больше никто не захочет… я прощаю тебя.

С колотящимся сердцем я смотрела на неё.

— Всё, что произошло… этому нет прощения! Я позволила им умереть! Всем им! — крикнула я так, что Бу отпрянула в испуге. — Как ты не понимаешь? Это всё из-за моей гордыни! Я отказалась отдавать ЭП-1101 и этим обрекла себя! Разрушила всё. Если бы я вышвырнула его в океан или что-то в этом роде, все они были бы до сих пор живы! И Луна была не лучше! — прорычала я под этим её жалостливым взглядом. — Ты так нихрена и не поняла этого? У неё была власть! Ей было плевать на Эквестрию! Она мечтала о своём тысячелетнем правлении, чтобы показать всем, что она не хуже Селестии! Мы заслужили испить каждую каплю вины! За все страдания, что мы причинили, мы должны умирать миллионы раз!