Горизонт края света - [16]
Омрелькот иЭкым устроились на берегу Пенжины не ради собственного удовольствия: бригадир оленеводов выслал их для встречи грузов. На катере сюда должны были доставить керосин, консервы, мехпалатки. Всё это добро старики будут стеречь, пока из тундры не придет вездеход, который обслуживает сразу несколько бригад.
– Не скучно вам тут одним? – спросил я.
– Так спрашиваешь, будто в газете про нас хочешь писать, – усмехнулся Омрелькот.
– Разве не видишь, что скучать нам некогда? – засмеялась Экым. – Я бисером вышиваю, старик рыбу ловит и вялит, травы и коренья сушим. Когда скучать-то?
Эти старики каждое лето гостили в бригаде своего сына: дома сидеть тоскливо, так и тянет в привольную тундру, да и приработок к пенсии – не лишний, и, опять же, в коллективе – свои люди. А то, что они оказались на берегу Пенжины одни, – так это временно, да и одинокими старики себя не чувствовали: каждый день по реке проплывали то рыбаки, то геологи, то туристы – так что гости у костра не переводились.
– Мало чаю выпили, – огорчилась Экым, когда я сказал, что нам пора отчаливать. – Не понравилось, однако, наше угощение…
– Да что вы, бабушка! Лучше вашей юколы во всей Камчатке не сыскать, – подбросил я леща. – И чай хорош. Вы в него что за травку добавляли? Прекрасный аромат!
– В травках я ничего не понимаю, – Экым даже раскраснелась от моих комплиментов. – Что под рукой есть, то и бросаю в заварку: листья брусники, голубицы, морошку…
Мотор долго не заводился, и Экым, искренне сочувствуя нам, громко охала, чем довела обычно невозмутимого Лёшу до белого каления. А километров через пять мы наскочили на мель и, уже выбравшись с неё, чуть не пропороли днище лодки о коряги, затаившующуюся в воде.
Всё это мелочи, для северных рек обычное дело: здесь не зевай – гляди в оба!
Необходимый камень Прибылова
К месту, где должны были стоять кресты, приплыли вечером. Лодку вытащили на широкую песчаную косу и привязали к коряге, внушавшей доверие своей массивностью: в случае шторма удержит «Прогресс».
Осматривая лодку, Лёша обнаружил под задним шпангоутом небольшую аккуратную дырку – пришлось снять мотор и освободить корму от нехитрого груза.
– Может, завтра прошпаклюем? – спросил я.
Лёша молча помотал головой.
– Охота тебе возиться с лодкой, потом сделаем. Скорей бы к крестам!
В ответ Лёша повернулся ко мне спиной и принялся ошкуривать металл. Делал он это основательно и методично. И я понял: памятных знаков, если они существуют, мне сегодня не увидеть.
– Лёш, скажи хоть, в какой они стороне?
– Ну, что ты всё канючишь? – Леша выпрямился и укоризненно посмотрел на меня, но всё-таки махнул рукой на восток. – Смотри туда – увидишь…
Но в той стороне, куда он показал, выгибался лишь горб лысой сопочки, так что гляди – не гляди, крестов не высмотришь. До сопочки километра три, причём, место – не из лучших: низкая трава, кое-где ложбины с сухой осокой…
Я сделал несколько шагов и чуть не провалился в яму, скрытую кустиками голубики. И как это я её не заметил? Конечно, без Лёши и думать нечего пускаться в путь: он опытным глазом заметит тяжёлый ил под кочками, ложбину с ледяной водой, коварную трясину, замаскированную ковром из брусники…
Вздохнув, я принялся ставить палатку, потом носил сушняк для костра, потом наловил рыбы, а Лёша всё колдовал и колдовал над «Прогрессом». Поскольку в технике я ничего не смыслил, а бездельничать было стыдно, то принялся варить уху.
Лёша, наконец, оторвался от лодки, удовлетворённо потёр руки:
– На сегодня – баста, устал до чёртиков! Знаешь, о чём вдруг подумал? Вот у нас есть палатка, консервы, транзистор – хорошо живём, да? А у казаков-первопроходцев только и было – ноги, оружие да сильная воля. Что их вообще сюда, в этот гнилой край, тянуло?
Подобные вопросы возникали и у меня, когда читал в разных исторических сборниках казацкие челобитные царю: повествовалось там об адских муках и лишениях, о голоде и холоде, авторы слёзно жаловались на судьбу, но вот поди ж ты, шли вперёд, туда, откуда каждое утро поднималось солнце. Пробивались через таёжные дебри, буреломы, сплавлялись на дощаниках по буйным рекам, строили переправы, уклонялись от града стрел воинственных иноверцев. Называя себя «гулящими людишками», казаки уходили в дальние походы и открывали новые земли. Что ими двигало, какие чувства и помыслы? Только ли стремление к богатствам приобретённых «землиц»? Нет, сокровища доставались считанным единицам, остальные по-прежнему терпели нужду…
– Я думаю, Лёша, они больше всего любили свободу. Вот и бежали на необжитые места подальше от жестокой власти и рабства. Но вот ведь ирония судьбы: вслед за казаками появлялись государевы приказчики, гарнизоны, суды… И снова «гулящие» шли вперёд, и в этом движении встреч солнца они были вольны.
– Какая там воля! – удивился Лёша. – Они ж на государеву службу сознательно вставали!
– Я ещё не всё сказал. Вот был, к примеру, такой первопроходец Прибылов. Он шестнадцать раз выходил в море, искал дорогу к новым землям, но постоянно натыкался на какой-то, как писал в отчетах, «необходимый камень» – мыс, препятствие какое-то, в общем на что-то такое, что на своём судёнышке Прибылов обойти не мог. Шестнадцать раз возвращался с неудачей, а на семнадцатый открыл острова в Беринговом море! Обошёл-таки Камень, нашёл свою дорогу, понимаешь? Это, если хочешь, синдром Колумба: люди идут в моря, на край света и никогда не довольствуются доступным – желая большего, двигают жизнь вперёд. Они, может, об этом и не думали, просто: вперёд, чтобы раньше всех увидеть будущее…
О любви мечтают все. Порой кажется, что этими мечтами пропитан воздух, которым мы дышим. Или просто кто-то рядом надкусил кисло-сладкое яблоко. Яблоко раздора. С него началась Троянская война. Но с простого яблока может начаться и самая великая история любви…История с названием «Яблоко по имени Марина»!
«Одиночество шамана» автор первоначально хотел назвать так: «Лярва». Это отнюдь не ругательное слово; оно обозначает мифологическое существо, которое, по поверьям, «присасывается» к человеку и живёт за его счёт как паразит.«Одиночество шамана» – этнографический роман приключений. Но его можно назвать и городским романом, и романом о любви, и мистическим триллером. Всё это есть в произведении. Оно написано на документальной основе: информацию о своих «шаманских» путешествиях, жизни в симбиозе с аоми (традиционно аоми считается духом-покровителем) и многом другом предоставил автору 35-летний житель г.
«А я не хочу ходить по кругу. И все-таки хожу… И затаиваюсь в собственном теле, как в укрытии, – и ничего мне не страшно, я освобождаюсь от особых примет, становлюсь как все и не позволяю себе никаких вольностей, и даже моя улыбка – не моя…»Герой фантастического романа Николая Семченко попадает в странную историю, его ждут невероятные приключения, и в конце концов он поймёт о жизни нечто очень важное. Такое, что вам и не снилось!
О «снежном человеке» слышали все, о Калгаме – навряд ли. Этого великана придумали нанайцы – народ, живущий на берегах великой дальневосточной реки Амур. В их легендах рассказывается о великане Калгаме. Он – хозяин гор, скал и рек, ведающий пушным зверем и рыбой. Повесть «Великан Калгама и его друзья» – это сказка. Она основана на мифах, сказках и преданиях малых народов Севера. В детской литературе уже есть великаны, самый известный из которых, пожалуй, Шрек. И пока никто не знает о Калгаме, родина которого – Амур, Дальний Восток России.
На берегах великой дальневосточной реки Амура живет народ нани, чаще его называют нанайцами. Оносятся они к северным народам России. Раз в год нанайцы собираются на большой праздник. На нём соревнуются мастера национальных видов спорта, устраиваются гонки на байдарках и оморочках, проводятся выставки декоративно-прикладного искусства, местные кулинары удивляют народ яствами, приготовленными по рецептам прабабушек, а сказители рассказывают и детям, и взрослым легенды, сказки и были.Прежде, чем начать сказку, рассказчик обязательно произносит междометие-заклинание: «Ка-а! Ка-а!» По поверьям, оно оберегало рассказ от бусяку – мифических существ, похожих на наших чертей.
О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…
Этот сборник рассказов понравится тем, кто развлекает себя в дороге, придумывая истории про случайных попутчиков. Здесь эти истории записаны аккуратно и тщательно. Но кажется, герои к такой документалистике не были готовы — никто не успел припрятать свои странности и выглядеть солидно и понятно. Фрагменты жизни совершенно разных людей мелькают как населенные пункты за окном. Может быть, на одной из станций вы увидите и себя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.
«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».