Горит ли Париж? - [113]

Де Г олль написал Эйзенхауэру, убеждая его в абсолютной необходимости оставить 2-ю бронетанковую дивизию в городе до полного восстановления порядка. На следующий день он попросил Эйзенхауэра устроить в городе парад американской дивизии, чтобы продемонстрировать населению, насколько союзники поддерживают его правительство.

Через два дня де Голль объявил о роспуске высших эшелонов командования ФФИ в Париже. Он объявил, что «те подразделения ФФИ, которые могут быть полезны», будут включены в состав действующей армии. Все члены ФФИ должны были зарегистрироваться у Кёнига. Их оружие и снаряжение должны быть сданы на хранение под наблюдением воинских подразделений генерала Кёнига.

НКС вместо «национального дворца» получил для проведения нескольких своих заседаний невзрачную виллу, принадлежавшую английскому лорду, после чего эта организация была быстро предана забвению. Де Голль, конечно, никогда не присутствовал на его заседаниях. Лишь однажды он устроил для его членов короткий прием. Они выразили свое намерение преобразовать эту организацию в постоянный орган, функционирующий параллельно с правительственными учреждениями, передать в ведение КОМАК, военного органа НКС, коммунистическую милицию. Де Голль вежливо, но безапелляционно заявил, что их деятельность должна быть прекращена. Законность и порядок будут обеспечиваться полицией, сказал он. В «народной милиции» коммунистов больше нет необходимости. Она была распущена, равно как и КОМАК, членов которого он так и не принял.

«Железо было горячо, — писал позднее де Голль в красноречиво сдержанных выражениях, — и я нанес по нему удар».

19

Тишину ночи заполнил низкий, мощный гул самолетов. Они прилетели с северо-востока, накатываясь угрожающими волнами вдоль реки, пока не начали содрогаться терракотовые стены уже спавшего городка Ме-ан-Мюльсьен. С романской колокольни церкви Нотр-Дам-де-л’Ассомпсьон пожилой немецкий сержант с удивлением наблюдал, как они с грохотом проносятся мимо, целыми дюжинами, крылом к крылу, разрезая небо едва ли не в тысяче футов над его головой. Давно уже не видел он подобного зрелища. Самолеты были немецкими и направлялись они строго вниз по течению Марны, к Парижу, расположенному в 48 милях отсюда.

Капитан Тео Вульф также наблюдал за ними из парка старого замка к северо-востоку от Парижа, куда Хубертус фон Аулок перенес свой штаб. Заслышав шум их моторов, Вульф поспешил в укрытие. Ветеран Нормандии знал, что небо Франции принадлежало теперь союзникам. Он прислушивался к рокоту самолетов, проносившихся над головой. Шум их работающих двигателей показался ему не похожим на моторы «мародеров» и В-24, ставших привычными в небе Нормандии. На мгновение ему показалось, что это могут быть «хейнкели» люфтваффе. Но Вульф был уверен, что люфтваффе не поднимет в небо такое количество самолетов. Капитан заблуждался.

Германский воздушный флот № 3 действительно вернулся в небо Франции, чтобы коротко и навсегда с ним распрощаться. В реймском штабе генерал-оберста Отто Десслоха не было «забывчивых» генералов. Наконец-то, через тринадцать дней после первого приказа об обороне города и через сутки после его сдачи, Адольфу Гитлеру все-таки удалось причинить Парижу малую толику тех разрушений, которыми он грозил. Шпейдель не дал воспользоваться ракетами Фау, но люфтваффе оставался верен приказам фюрера.

Вульф прислушивался к самолетам — их было почти 150, — грациозно проплывавшим над Венсеннским лесом в сторону северо-восточных окраин Парижа. Через несколько минут он услышал отдаленное эхо первых бомбовых разрывов и увидел медленно поднимающееся в небо зарево пожаров от зажигательных бомб. Почти с благоговением Вульф подумал, что «никогда уже мы не увидим в небе так много наших самолетов одновременно».

В Париже пронзительный вой сирен воздушной тревоги обрушился на город, праздновавший свое освобождение, с такой силой, как если бы этот звук оповещал о конце войны. По всему городу горел свет, люди танцевали на улицах, кабаре и бары сотрясались от смеха. Первые бомбы упали еще до того, как стих вой сирен.

Капрал Билл Маттерн из 20-го полка полевой артиллерии только-только начал танцевать с симпатичной рыжеволосой девушкой на импровизированной танцплощадке у Венсеннского замка, как вдруг услышал приближающиеся самолеты. Его девушка и все остальные исчезли, «оставив около пятидесяти чертыхающихся американцев посреди городской площади». Капитан Билл Миллз, купивший карту Парижа в Лонжюмо, находился на батальонном командном пункте, который сам разместил в «кафе-дансан» у озера Доменвиль. Несколькими часами ранее Миллз сообразил, что до прибытия его батальона этот новый командный пункт удовлетворял значительно больший круг интересов, чем просто светские танцы: на втором этаже находился бордель. Миллз помнит, как, сжавшись под столом, прислушиваясь к грохоту взрывавшихся вокруг бомб, молился: «Господи, если ты проведешь меня сквозь это невредимым, в будущем я буду более осторожен в выборе места для батальонного командного пункта».

В течение тридцати минут самолеты генерала Десслоха на низкой высоте беспрепятственно курсировали в небе Парижа. В городе не было ни одного зенитного орудия союзников, которое могло бы им противостоять. Через двадцать минут ночное небо освещалось полдюжиной огромных пожаров. Самый большой из них сопровождался хлопками разрывающихся бутылок. В этот самый разрушительный воздушный налет, который пережил Париж за годы войны, самолеты люфтваффе подожгли винный рынок. Они также убили 213 человек, ранили 914 и повредили или разрушили 597 зданий, по большей части многоквартирные жилые дома между Лионским вокзалом и Венсеннским лесом.