Гори, гори, моя звезда - [7]

Аркадий подошел к Федьке и громко, чтобы все слышали, сказал:

- Все забрал или другим что-нибудь оставил? Дай-ка сюда!

Он отобрал у оторопевшего Федьки половину листовок, взвесил на руке и обернулся к господину в золотом пенсне:

- Еще есть?

- Пожалуйста, молодой человек! - разулыбался тот. - Вот, прошу!

Аркадий взял еще одну увесистую пачку и направился к выходу.

Башмаков опомнился и крикнул:

- Голиков!

- Ну? - остановился Аркадий.

- Ты не перепутал? - кивнул на листовки Башмаков. - Кадетские!

- Я что, по-твоему, неграмотный? - смерил его взглядом Аркадий и вышел.

Башмаков растерянно смотрел ему вслед...

Выйдя из училища, Аркадий нырнул в проходной двор, вышел на тихую Заречную улицу, перемахнул через забор, спустился в овраг и, сложив аккуратной кучей кадетские листовки, поджег их. Листовки вспыхнули, почернели, свернулись в трубочки и рассыпались серым пеплом. Аркадий раскидал пепел ногой и побежал через мост к рабочим казармам.

Большевистские листовки там разобрали быстро, и когда он, раскрасневшийся и потный, прибежал в дом на Сальниковой и попросил у Марии Валерьяновны еще несколько пачек, она ласково кивнула ему и предупредила:

- Будь осторожен, пожалуйста! И не бегай так, простудишься.

Аркадий весело отмахнулся, сунул листовки за пазуху и, сокращая путь, по чужим садам, через проходные дворы, направился обратно в училище.

Господин в золотом пенсне, увидев его, удивился:

- Неужели уже все раздали?

- Все до единой! - подтвердил Аркадий. - Давайте еще!

Обрадованный представитель кадетской партии нагрузил его очередной порцией литературы, и Аркадий, проделав тот же путь, опять старательно сжег увесистую пачку, а большевистские листовки решил раздать прохожим на центральных улицах. Пусть набираются ума-разума!

Он совал им в руки листочки с мелким типографским шрифтом и бежал дальше, пока прохожие еще не разобрались, что у них в руках. Мало ли кто попадется на главной улице!

Последнюю пачку листовок он решил кинуть во двор бывшего полицейского участка, где расположились казаки.

У ворот стоял часовой, но Аркадий влез на дерево у забора, откуда прекрасно были видны лениво расхаживающие по двору казаки без оружия, а многие и без шинелей, в одних гимнастерках.

Стоял солнечный, но холодный день, от походных кухонь поднимался в небо вкусный дымок, ржали у коновязей расседланные лошади, и не верилось, что эти вот чубатые молодые парни, которые греются сейчас на скупом осеннем солнце, могут по первому же приказу сесть на коней и, обнажив шашки, с гиканьем топтать копытами женщин и детей, стрелять в безоружную толпу.

Нате, читайте всю правду!

Аркадий размахнулся и кинул листовки через двор. Они разлетелись веером и, медленно кружа, опускались во двор. Казаки недоуменно смотрели в небо и ловили листовки. От дверей казармы уже бежал тот, красномордый и усатый, кричал что-то и выхватывал из рук казаков беленькие листки.

Аркадий соскользнул с дерева, минуя ворота, обежал дом с другой стороны, вышел на улицу и, не торопясь, зашагал среди прохожих. Такой чинный и воспитанный мальчик, в фуражке с гербом, в форменной шинели, аккуратно затянутой ремнем, на пряжке которого блестели три буквы: "АРУ" Арзамасское реальное училище.

В кармане у чего оставалось две листовки и, проходя мимо дома градоначальника, где теперь думский комиссариат, он остановился, подумал, зашел в булочную напротив и вскоре вышел оттуда с куском свежего, еще горячего хлеба.

Аркадий стоял под кренделем вывески, отщипывал от ситного кусочки, старательно жевал, а в глазах у него бегали озорные искорки.

Он не заметил, как из дверей комиссариата вышли Федька Башмаков и его неразлучный дружок Володька Сидоренко. Наверно, раздавали думским чиновникам кадетские листовки. Федька первым заметил Аркадия и потащил Володьку за угол.

Аркадий выплюнул разжеванный мякиш на ладонь, подошел к дверям комиссариата и старательно прилепил большевистскую листовку на самом видном месте. Полюбовался на свою работу, кинул хлебные крошки воробьям, отряхнул ладони и ушел.

Башмаков подбежал первым к дверям комиссариата, долго шевелил губами, читая листовку, сорвал ее и сунул в карман.

* * *

Утром выпали ранние заморозки. Лужицы затянуло тонким ледком, а булыжную мостовую будто присыпали крупной солью.

"А ведь только конец октября!" - думал Аркадий, нарочно ступая по ледовой корочке. Лед под каблуком рассыпался мелкими осколками.

В училище было по-зимнему сумрачно, тускло горели лампы под потолком, в незаклеенные еще окна дуло.

Аркадий кинул ремни с учебниками на парту, где уже сидел Семка Ольшевский.

- Слышал новость? - спросил его Семка и захохотал так, что с носа свалились очки.

- Ну? - заранее улыбаясь, поинтересовался Аркадий.

Семка поймал очки, протер их, водрузил на нос и сказал:

- Мякишев на фронт сбежал. Сражаться за великую Русь!

- Какой Мякишев? - удивился Аркадий. - Сережка, что ли? Второклассник?

- Он самый! - опять захохотал Семка, и опять очки свалились у него с носа. - Сухарей насушил, денег от завтраков скопил и дунул! Только в другую сторону. Ему на Брест надо было, а он аж до Самары допер! Влепит ему теперь Константин единицу!