Горестная история о Франсуа Вийоне - [20]

. При воспоминании об этом смраде все внутри у него переворачивалось, но вскоре ощущение вони снова заместилось образом цыганки, и Франсуа горько сожалел, что она мертва.

Из задумчивости его вырвали взрывы смеха, и он не сразу понял, где находится; несколько девиц весело смеялись над ним.

— Какой красавчик! — воскликнула одна. — Смотрите, он весь в мечтах!

— Хотела бы я знать, о ком он мечтает, — кокетливо промолвила другая.

— Отстаньте! — хмуро буркнул Франсуа.

Однако, увидев среди девок Колена и Монтиньи, он начал что-то соображать и принялся осматриваться вокруг.

— Вот твоя кружка, — сказал Колен.

— А? Хорошо.

— Ты что, выпить не хочешь?

— Нет, хочу, — пробормотал Франсуа, поднес было кружку ко рту, но пить не стал, а наклонился к Монтиньи и поинтересовался, где они находятся.

— В кабаке у толстой Марго, — ответил Ренье.

— Вот оно что…

— А вот и Жаннетон, — продолжал Ренье, привлекая к себе девицу в модном высоком колпаке, что сидела рядом с ним.

Франсуа улыбнулся и сказал:

— Ренье много говорил мне о вас.

— А обо мне? — поинтересовалась сдобная особа с большущими круглыми, как арбузы, грудями, которые чуть ли не наполовину выпирали из бархатного платья. — Обо мне Ренье что-нибудь рассказывал?

— О! — воскликнул Франсуа. — Вам он мог бы воздать только самую высокую и сладостную хвалу!

— Вы только послушайте его! — жеманно произнесла польщенная красотка. — С виду сухопарый, тощий, а слова — что мед!

— Да уж, он такой! — рассмеялся Колен. — Прямо тебе демон — искуситель.

— Точно! Точно! Демон!.. — со смехом закричали девки. — И до чего хорош собой! Черный! Лукавый! И какой хитроумный!

— Тихо! — прикрикнула на них женщина, которой Франсуа только что так куртуазно ответил, и похоже, у нее была над ними какая-то власть. — Демон он или нет, мне наплевать.

Она подошла к Франсуа, запустила ему руку в волосы и, ласково перебирая их, сказала:

— Меня зовут Марго.

— Черт побери! — протянул Колен. — Постарайся, Франсуа, местечко очень завлекательное.

— И теплое?

— А это ты сам у нее спроси, — насмешливо бросил Колен, который и мысли не допускал, что хозяйка харчевни действительно способна втюриться в школяра.

Однако Франсуа немножко оробел. Не мешая гладить себя, он повернул лицо к Марго, но не осмеливался произнести ни слова, а она, видать, понаторевшая в обращении с мужчинами, продолжала перебирать его волосы, смеялась и, похоже, ни о чем не тревожилась.

— Подвинься, — попросила она. — Я хочу сесть рядом с тобой.

Франсуа подвинулся.

Но Колен, приведший школяра и Ренье в этот кабак, чтобы посвятить в задуманный им план, стал рассказывать, как вели себя в миг смерти казненные сегодня цыганка и ее сообщник. Девицы перестали смеяться. Франсуа обратился к Колену:

— Послушай, зачем ты нас мучаешь?

— А затем, — ответил Колен, — чтобы, если у тебя есть хоть капля чести, ты решил действовать.

— Как действовать?

В этот момент со всей учтивостью к их столу подошел муж Марго и объявил девицам, что их требуют к себе другие клиенты, и они гуськом во главе с Марго покинули комнату, а Колен, понизив голос, настолько живописно воспроизвел сцену утренней казни, что Франсуа невольно содрогнулся.

— Необходимо, — продолжал Колен, — чтобы люди наконец набрались смелости и объединились против таких жестокостей. Там, откуда я пришел, — и он упомянул Белые Ноги, — множество предводителей шаек твердо решили отныне не мириться со столь зверским обращением.

— Но я-то чем могу быть вам полезен? — удивился Франсуа.

Ренье спросил:

— Знаешь, сколько денег нужно на такое?

— Знаю, — ответил Колен.

— А где их взять? — робко поинтересовался Франсуа, которому весь этот разговор казался совершенно бессмысленным. — У тебя они есть?

— Будут, — решительно заверил его Колен, — если вы поддержите меня и дадите рассказать, как все это можно сделать. У каждого из предводителей под началом сотни по две людей, с которыми он может пойти на Париж. Ну и в тех местах, куда мы заглянем, мы тоже наберем немало народу.

— В Дижоне? — спросил Ренье.

— Да, — кивнул Колен. — И в Париже тоже, потому что нам нужно будет иметь в вашем городе сообщников, которые поддержат нас. Ну а что до денег — те, которые называют себя «ракушечниками», станут чеканить деньги, и они будут ходить наравне с нынешними.

У Франсуа было ощущение, будто все это ему снится в каком-то дурном сне.

— Вспомните, — продолжал Колен, — про золотые чаши и дароносицы, которые так легко красть по ночам из церквей, или про чудесные звонкие экю, денье, анжелоты, су, нобли, что лежат там в сундуках. Ими-то все и будет оплачено; чаши и дароносицы переплавим и начеканим монету, а наворованные деньги будем заботливо хранить, чтобы, когда придет пора, платить всякой голи, которую мы наберем в деревнях. А до того дня я буду искать верных людей и учить их, как собраться вместе и нанести сокрушительный удар. Ну, что скажете?

— М-да… — хмыкнул Франсуа. — Вроде все здорово, но с другой стороны…

— А ты, Ренье? — спросил Колен, стукнув кулаком по столу.

Ренье взглянул на него и ответил:

— Решено. Я с тобой.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава VII

«Колен совсем спятил, — решил Франсуа, взвесив все „за“ и „против“. — На что он замахивается? Нет, я в это впутываться не желаю. А Ренье, дурак, сам надевает себе на шею петлю и сам ее затягивает».