Гордость - [50]

На это ответить вроде нечего. Так что я просто киваю.

– Ты все время говоришь правильные вещи. Заранее их репетируешь, что ли?

Он смеется.

– Что ли. Скажем так: я разобрался, чем тебя можно достать.

– И пытаешься этого не делать.

– Типа того.

– Как-то не верится.

– В общем, пытаюсь вести себя должным образом, как положено джентльмену.

– Ну да, эти твои хорошие манеры, – фыркаю я.

Поезд подходит к Морган-авеню, я замечаю, что люди, которые вошли на последних остановках, не похожи на тех, кто ехал в поезде, когда в него сели мы.

– Что не так? – спрашивает Дарий. Придвигается ко мне чуть ближе, разворачивается всем телом – как будто я сейчас отвечу ему что-то жутко интересное.

Теперь я его вижу. Впервые с тех пор, как мы познакомились, я его вижу. Он все еще одет так, будто едет куда-то преподавать. А вот подбородок не вздернут. И глаза улыбаются. Похоже, и он меня тоже увидел. Я решаю раскрыться.

– Я на этом поезде езжу всю свою жизнь. Поезд один и тот же. Остановки тоже. А люди разные.

Он озирается.

– Понимаю, о чем ты.

– Чего, правда?

– Да, – отвечает он и опять придвигается ближе. – Но сейчас не хочется об этом, лучше расскажи, какую ты последнюю книгу прочитала.

– Если расскажу – придется про нее говорить.

Он улыбается.

– Ладно. Тогда что ты больше всего любишь есть?

Опять же, об этом меня никто никогда не спрашивал. Очень простой вопрос. Вот я и делаю так, чтобы все в этот момент было очень просто. А он ловит каждое мое слово.

Да и весь этот день будто теплый летний ветерок. На Бедфорд-авеню мы пересаживаемся, и хотя я местная, бруклинская, но никогда еще не бывала в Вильямсбурге. Улицы тут узкие, вокруг полно богемных белых с татуировками, пирсингом, густыми бородами, разноцветными волосами. В этой части Бедфорд-авеню нет ничего, кроме маленьких магазинчиков и ресторанов. Мы идем есть деликатесную пиццу. Я пью баббл-ти, ем замороженный йогурт. Дарий настаивает, что заплатит он, хотя у нас и не свидание. Я впервые в жизни захожу в винтажный магазин вроде тех, которые описывала Дженайя, – такие есть рядом с ее колледжем в Сиракузах.

– Нравится? Давай куплю, – предлагает Дарий, когда я прикладываю к себе свитер.

– Знаю – ты мне можешь купить что угодно. Вопрос – хочу ли я, чтобы ты мне что-то покупал, – отвечаю я и вешаю свитер на место.

Собираюсь отойти к другой вешалке, и тут Дарий тянет меня за рукав. Я останавливаюсь, он притягивает меня к себе. Берет обе мои руки в свои. Я делаю шаг к нему, тела наши соприкасаются. Краем глаза я вижу наше отражение в зеркале примерочной. Поворачиваюсь посмотреть – вместе мы смотримся безупречно. Он куда элегантнее, чем я. Шмотки поновее и подороже. Я выгляжу симпатично, но простовато, этакая девушка с квартала. Он смотрит туда же. И, все еще глядя на нас, обвивает меня руками за талию. Я опускаю голову ему на грудь.

– Изумительно, – шепчет он.

Дыхание его касается моего затылка, мурашки пробегают по всему телу. И поэтому я снова поворачиваюсь к нему, тянусь вверх для поцелуя. Мы целуемся еще раз, прямо посреди винтажного магазина, перед зеркалом в примерочной, на виду у всех этих хипстеров.

Кто-то произносит:

– Ну и ну!

Мы не реагируем. И тут я таю. Дарий прижимает меня еще крепче, отрывает от пола, будто бы всасывает вместе с воздухом. А я всасываю его.

Когда мы наконец размыкаем губы, он не выпускает меня из рук, пытается пригладить мне волосы.

– Не старайся. У меня волосы вообще не двигаются, – говорю я, чтобы как-то снять накал.

Он смеется, а я беру тот самый свитер, с логотипом Хилман-колледжа из старого телесериала «Другой мир»[26], сую ему в руки. Выхожу на улицу и жду там – а он, улыбаясь от уха до уха, достает бумажник.

Весь остаток свидания мы держимся за руки. Говорим о музыке, его школе, моей школе – и вскоре наш крошечный квартальчик в Бушвике дотягивается прямо сюда. Этот день, проведенный с Дарием Дарси, совершенно всем напоминает мне дом.

Я понятия не имела, что целоваться, держаться за руки и болтать о всякой ерунде можно так долго: к тому времени, когда мы сели в поезд метро и потом вышли на Хэлси-стрит, мы успели переговорить обо всем на свете. Мы успели забыть, что нас не должны видеть вместе, – вспомнили, лишь свернув в свой квартал. И все равно мы держимся совсем близко. У меня на лице широкая улыбка, у Дария – тоже, и так мы подходим к моей двери.

– Приятно было познакомиться поближе, Зури Бенитес, – говорит он, стоя на крыльце.

– Взаимно, Дарий Дарси, – отвечаю я.

Он кладет руку мне за ухо, я прижимаюсь к ней щекой, целую его запястье. Ненадолго закрываю глаза и чувствую, как это ощущение, сладостное ощущение, заполняет всю мою душу. Проникает в костяк. Нет. Даже глубже.

Открываю глаза и вижу, что Дарий чувствует то же самое. Глаза его где-то не здесь, хотя он и смотрит на меня в упор. Наконец он целует меня в последний раз – на сегодня. И плевать я хотела, кто это увидит.

Более того – я хочу, чтобы нас видели и мое семейство, и мой квартал, и весь наш район.

Глава двадцать четвертая

И недели не проходит, как Дарий зовет меня на новую встречу. Но на сей раз настаивает на том, что это свидание.