Гордость - [46]

– Знаешь, Зури? Меня порой озадачивает твоя предвзятость, – говорит Дарий и убирает одну руку с руля.

Я смотрю на него сбоку.

– Озадачивает? Это мне впору озадачиться. А ты, Дарий Дарси, просто ходячая предвзятость.

– Я не предвзятый. Просто я отлично считываю человеческие характеры. А у тебя с этим не очень.

– Характеры? Ты, значит, считал характер моей сестры?

– Разумеется. Она замечательная, – отвечает он. – Хочешь указаний, как судить о характере человека, – спроси у меня.

– Вот уж спасибо, не надо. Я и сама прекрасно считываю характеры.

Дарий набирает в грудь воздуха и говорит:

– Значит, ты считала этого своего парня и решила не замечать очевидного.

– «Этого моего парня»? Уоррена? Я не сужу о книгах по обложке.

Он усмехается.

– Хочешь сказать, что до конца прочитала книгу «Уоррен из дома для малоимущих» и знаешь про него все.

– Ты это о чем?

– Мне кажется, тебе лучше не иметь дела с Уорреном, – говорит он без обиняков.

Мы на левой полосе, но едет он медленнее прежнего.

Я смеюсь.

– Ну, конечно, чего еще от тебя ждать.

– Зури, ты не знаешь Уоррена, как его знаю я.

– Ты прав. Не как ты. Я его знаю по-настоящему.

– А знаешь что? Ладно. Твое дело.

Дарий делает музыку громче, и она заполняет молчание, которое ширится между нами. Время от времени в мысли пытается заползти воспоминание о недавнем поцелуе, но я его выгоняю. Меня одурачили собственные чувства, то, что я вдали от дома. И когда на горизонте загораются огни Манхэттена, все, что я знаю про Дария, разом возвращается и наотмашь бьет меня по лицу.

Глава двадцатая

Мама с папулей оба дожидаются моего возвращения. Уже за полночь, я никогда так долго не ездила на машине. На въезде в город мы попали в пробку, Дарий поставил смертельно скучную музыку. В жизни я так не радовалась, увидев родной квартал.

– Все в порядке, mija? – спрашивает папуля, встает с дивана, разглядывает мое лицо, целует в лоб.

– Да, нормально, – отвечаю я сонно. Устала как собака, и нет у меня сейчас настроения отвечать на вопросы.

– Значит, вы встречаетесь? – спрашивает мама.

– Ма! – говорю я. – Ты что, обалдела? Спокойной ночи!

Подхожу к закрытой двери нашей спальни. Даже в темноте слышно, как хихикают сестры.

– Дарий и Зури в машине катались, – первое, что я слышу, открыв дверь.

– Вам чего, по пять лет? Заткнись, Лайла! – говорю я, зажигая свет.

– И це-ло-ва-лись! – заканчивает Кайла.

– Потому что влюбились! – добавляет Лайла.

– Ага, жди больше! – обрываю я ее. – Никто не целовался, никто не влюбился, ничего такого. Все, заткнулись и спать!

– А он теперь твой парень? – все же спрашивает Лайла.

– Нет! – Я разве что не ору.

– А ты как думаешь, ты ему нравишься? – спрашивает Кайла, вылезает из постели и садится, скрестив ноги, на пол – будто я сейчас расскажу им сказочку перед сном.

– Нет. Я ненавижу его, а он – меня. Все, точка. Не хочу я больше говорить про двух этих козлов. Спросили бы лучше, как там в Говарде.

– Ладно, – соглашается Лайла. – Как там в Говарде, много симпатичных парней?

– Да ну тебя, Лайла!

– А у его бабушки дом даже больше, чем тот, через дорогу? – интересуется Марисоль.

– Да, а сама она еще большая вонючка, чем эти парни. И их родители. Полная сволочь! – говорю я, раздеваясь. Блузка – не могу не учуять – пахнет машиной Дария.

– А это его машина? Он ее в кредит взял или в лизинг? – не отстает Марисоль.

– Плевать я хотела!

– И о чем вы тогда разговаривали четыре часа? – наконец вступает в беседу Дженайя.

Я понимаю: на самом деле ее интересует совсем другое.

– Про учебу, поступление, всякое такое, – вру я.

Отключаюсь от голосов сестер – а они все хихикают и гадают, о чем мы на самом деле разговаривали.

Когда я наконец укладываюсь и гашу свет, Дженайя залезает ко мне в кровать. Я перекатываюсь поближе, в точности зная, зачем она здесь. Она не заснет, пока не узнает. Я не жду ее вопроса.

– Нет, Эйнсли я не видела, – говорю я. – Зато Говард – просто блеск!

Она крепко меня обнимает, потом вылезает из моей кровати. Вот бы научить Дженайю ненавидеть Эйнсли так же сильно, как я ненавижу Дария.

На следующее утро – сестрички куда-то ушли, я осталась наедине с блокнотом – я обнаруживаю пропущенную эсэмэску от Уоррена, написанную вчера вечером. Я быстренько бросаю ему «Приветик», потом начинаю писать длинный ответ. Приходит еще эсэмэска, тоже просто «Приветик». Я тут же замечаю, что на самом деле она не от Уоррена. Она с номера, по которому я звонила раньше, и сердце у меня екает.

От Дария. Я не знаю, как ответить, и даже подумать не успеваю – телефон звонит.

– Алло? – произношу я, напрягшись.

– Ты можешь выйти? – спрашивает Дарий, и голос его звучит куда глубже, чем вживую.

Тут начинает пробиваться второй звонок. От Уоррена. Я прошу Дария подождать.

– Как жизнь, Зи? – Голос у Уоррена слишком уж бодрый для такого раннего часа. – Я тут тренируюсь на площадке рядом с Ирвинг-сквер. Придешь мячик покидать?

Я смеюсь.

– А что, клево. Только повиси минутку. Нужно тут одного послать.

Переключаюсь на Дария.

– Не могу. Забилась с Уорреном, – отвечаю я с ходу.

– С Уорреном? – Я так и чувствую, как он щетинится. – Я с тобой именно об этом и хотел поговорить. Ты меня вчера застала врасплох, но Уор…