Гордая любовь - [2]

Либби бросилась к дому, жалея, что на ней, как обычно, надеты простые удобные бриджи, а не длинное платье. Нижние юбки из хлопка, окажись они вовремя под рукой, могли послужить в качестве бинтов.

Распахнув дверь, она увидела Сойера, который стоял, прислонившись к косяку двери своей спальни.

– В чем дело, Либби? Что там происходит?

Она задержалась всего на секунду, но тут же быстро прошла мимо мальчика. У нее нет времени останавливаться и что-либо объяснять, если она не хочет, чтобы ее обвинили в убийстве.

– Вернись в кровать, Сойер. Я все тебе объясню чуть позже.

– Либби…

– Быстро! – потребовала она немного резче, чем хотела, и, не успев отвернуться, заметила, как в глазах мальчугана блеснули слезы. Но она знала, что извиняться не следует. Сойер такой же гордец, каким был его отец. Мальчик со стыда сгорит, если Либби увидит его плачущим.

Она сдернула покрывало с кровати. Сгущались сумерки, становилось все прохладнее. Ей придется занести незнакомца в дом, чтобы хорошенько рассмотреть рану и оказать ему помощь. Через несколько минут темнота станет совершенно непроглядной, а холод будет пробирать до костей.

С тревожно бьющимся сердцем Либби вернулась к раненому. Расстелив рядом с ним покрывало, она замерла на секунду, чтобы оценить ситуацию. Мужчина оказался высок ростом и весил килограммов на тридцать больше, чем девушка. Правда Либби была сильной. Она стала такой за годы, проведенные на ранчо «Блю Спрингс», ей, например, нередко приходилось самой справляться с упрямыми овцами. Так или иначе, но она должна была справиться и с этим беспомощным мужчиной.

Либби склонилась над незнакомцем и, стараясь не замечать темно-красных пятен на его брюках и рубашке, перекатила его на покрывало. Ухватившись за конец покрывала, девушка принялась тянуть свою ношу через двор. Она медленно, но без остановок продвигалась вперед, мысленно упрекая себя и страдая от осознания своей вины.

Как с ней поступит шериф, если этот человек умрет? Поверит ли кто-нибудь, что она стреляла ради самозащиты? Какое наказание полагается тому, кто хладнокровно застрелил человека?

Либби постаралась освободиться от неприятных размышлений. Надо быть глупцом или вором – или и тем и другим одновременно, – чтобы разъезжать по этим местам в такой час в полном одиночестве. К тому же ни один добропорядочный путешественник не стал бы прятаться в тени деревьев. Он просто въехал бы во двор и постучал в дверь. Без сомнения, этот человек сам во всем виноват, что бы ни привело его на ранчо.

На какое-то мгновение Либби захотелось, чтобы рядом оказались Алистер Мак-Грегор или Рональд Абердин. Они могли бы ей помочь, но, к сожалению, пасли овец далеко в горах к северу от ранчо.

«Может, это и к лучшему», – решила Либби.

Она с большой теплотой относилась к Мак-Грегору, но была совершенно не расположена сейчас выслушивать нотации грубоватого пастуха-шотландца. Она и сама понимала, как глупо поступила, выстрелив безо всякой причины в этого человека.

Обливаясь потом и задыхаясь от напряжения, Либби наконец дотащила все еще не пришедшего в себя мужчину до старой спальни Аманды, зажгла лампу и поставила ее на пол так, чтобы осветить и рассмотреть раны.

Увидев кровь, Либби испуганно вскрикнула, но тут же напомнила себе, что женщина, решившаяся поселиться посреди этого Богом забытого края, не должна приходить в ужас от одного вида крови. Бывало в ее жизни и похуже. Не исключено, что еще до конца года ей придется столкнуться с куда более неприятными вещами. Жизнь в Айдахо – непростая штука. Так было и так будет всегда.

Портновскими ножницами девушка разрезала рубашку и брюки мужчины, нервно сглотнув при виде рваной кровоточащей раны. Она снова задумалась над тем, что с ней сделают, если он умрет. Раненый выглядел так, что печальный исход был весьма вероятен.

Она отвела взгляд от ран незнакомца и посмотрела ему прямо в лицо. На вора этот человек был явно не похож. Если хорошенько подумать, то он не слишком напоминал и глупца.

И уж конечно он не имел ничего общего с Тимоти Бэвенсом.

Оказалось, что у молодого человека приятные, даже аристократические черты без малейшего намека на мягкость: удлиненный прямой нос и мощная челюсть, придающая лицу решительный вид. Квадратный подбородок словно делился пополам небольшой ямочкой. У него были черные брови, а у внешних уголков глаз едва наметились морщинки – «гусиные лапки». Он не брился два дня. Любой другой мужчина выглядел бы с такой щетиной ужасно неприятно, но только не этот. Напротив, он казался…

Незнакомец застонал.

Звук его голоса заставил Либби действовать. Она поднялась с пола и торопливо пошла на кухню, чтобы налить воды в большой таз. Бросив в воду полотенце, Либби взяла кусок мыла и вернулась со всем этим в спальню.

– Мистер, – прошептала девушка, не глядя ему в лицо, – надеюсь, вы не придете в себя в ближайшее время, потому что сейчас будет очень больно.

Боль не покидала Ремингтона. Ему никак не удавалось вынырнуть из кромешной тьмы, сквозь которую пробивались расплывчатые видения. Порой казалось, что кто-то прикасается к его телу раскаленной добела кочергой.