Гордая и непреклонная - [104]

– Я пришла, чтобы поговорить с тобой, – добавила Эммелин.

– Нам не о чем говорить, – проворчал в ответ Брэдфорд и, отвернувшись, зашагал прочь.

Эммелин последовала за ним, переступив порог застекленной террасы. За время ее непродолжительного отсутствия дом успел заметно измениться. Хотя в нем по-прежнему царили безукоризненная чистота и порядок, отсутствие некоторых мелочей бросалось в глаза – например, свежих цветов и музыки. Терраса тоже выглядела иначе, чем обычно. Вместо ее корзины с клубками и крючком повсюду были разбросаны груды газет. Гастингс, поравнявшись с ней, произнес:

– Я хотел здесь прибраться, однако он не позволяет никому из слуг, не исключая и меня, даже приближаться к этой комнате. – Дворецкий неловко переминался с ноги на ногу. – Надеюсь, вы не сочтете мои слова излишней бесцеремонностью, если я скажу, что мистеру Хоторну очень вас не хватает.

Эммелин в ответ только добродушно усмехнулась.

– Я говорю это совершенно серьезно, – настаивал Гастингс. – Полагаю, это единственная комната во всем доме, которая напоминает ему о вас.

Она не поверила ему ни на секунду.

– Вы очень добры, Гастингс, и я искренне признательна вам за заботу. Однако в данный момент меня куда больше заботит судьба сына.

Лицо Гастингса прорезали морщины грусти.

– Возможно, я и стар, – фыркнул Брэдфорд, бросив на них взгляд через плечо, – однако у меня еще есть уши. Если вам обоим хочется посплетничать где-нибудь в сторонке, я вам не помеха, но только, пожалуйста, не стойте у меня над душой.

Гастингс покраснел и поспешно покинул террасу.

– По-моему, твое замечание было совершенно неуместным, – укорила его Эммелин.

– Ну ладно, ладно. Зачем ты здесь?

– Я хочу, чтобы ты выступил в суде в пользу Лукаса.

– Черта с два!

Подойдя к огромному креслу с обивкой, украшенной цветочным орнаментом, он опустился в него и положил ноги в домашних тапочках на стоявшую рядом оттоманку, даже не предложив ей сесть, словно не имел ни малейшего понятия о хороших манерах. Эммелин знала, что этим своим поступком он намеренно старался ее оскорбить. Однако оскорбления не задевали и не заботили ее сейчас. Она сделала еще несколько шагов в глубь комнаты, переступая через груды газет на полу, и едва не поскользнулась, задев ногой раскрытый номер «Бостон глоб» за минувший понедельник.

– Я не предлагал тебе войти, – презрительно фыркнул Брэдфорд.

– Нравится это кому-либо из нас или нет, но это все еще мой дом.

– Нет, мой!

– Если ты помнишь, он был оплачен моими деньгами. Лицо Брэдфорда залил густой румянец.

– Но я пришла сюда не для того, чтобы с тобой спорить. Я хочу поговорить о нашем сыне. Он нуждается в тебе.

– Он не нуждается во мне! И никогда не нуждался!

Эммелин вздохнула, уселась на мягкую оттоманку напротив него и слегка подалась вперед.

– Было время, когда он выбегал тебе навстречу с распростертыми объятиями и следовал за тобой повсюду, куда бы ты ни пошел. Он подражал тебе во всем – в манерах, даже в одежде.

Воспоминания овладели ею, унося назад в прошлое. Еще ни разу с тех пор, когда ее сыновья были еще мальчиками, она не чувствовала столько нежности в груди.

– Помню, как он настаивал на том, чтобы иметь точно такую же пижаму, как у тебя – из серого шелка с пейслийским узором. – Эммелин перевела взгляд на мужа и заметила, что его суровое лицо постепенно смягчалось. – Ты помнишь это, Брэдфорд?

Судя по его реакции, он ничего не забыл.

– И еще тапочки. Он хотел такие же тапочки к пижаме…

– Чтобы он мог стоять рядом со мной в ванной, когда я бреюсь, – подхватил Брэдфорд с грубоватой нежностью в голосе.

– Ты еще приказал сделать для него безопасную бритву.

Брэдфорд глубоко вздохнул.

– Ему нравилась эта никчемная деревяшка.

Эммелин заколебалась, словно не будучи уверенной, как лучше продолжить этот нелегкий разговор.

– Что произошло между вами, Брэдфорд? Что могло так повлиять на ваши отношения?

Его настроение внезапно изменилось, словно молния сверкнула среди ясного неба. Он швырнул на стол газету и вскочил с кресла:

– Я не делал ничего! Ничего! И я не потерплю от тебя никаких упреков в том, что я неправильно воспитывал нашего сына.

Эммелин снова устало опустилась на диван. У ее мужа имелось много недостатков, однако она никогда прежде не замечала за ним подобных вспышек ярости. Тут явно что-то было не так.

– В чем, собственно, дело, Брэдфорд?

– Ни в чем! И почему все, кому не лень, задают мне один и тот же вопрос? Сначала Грейсон, и вот теперь ты.

– Грейсон был здесь?

Выражение его лица стало замкнутым, и он предпочел отмахнуться от ее вопроса.

– Итак, ты хочешь, чтобы я выступил свидетелем в суде. Я ответил тебе отказом. Что еще тебе от меня нужно?

Эммелин поджала губы, ум ее лихорадочно работал в поисках нужных слов.

– Не так давно ты просил меня вернуться к тебе.

На какой-то миг в его глазах вспыхнула надежда, но почти тут же он подавил свои чувства.

– И?..

– Я не могу вернуться к тебе, Брэдфорд, до тех пор, пока ты ведешь себя подобным образом. Неужели ты забыл, каким ты был когда-то? Человеком, которого я любила? Человеком, чей сын боготворил его?

Он смотрел на нее, как ей показалось, целую вечность, и это немного приободрило ее. Как может отец не любить своего родного сына? Наверняка Брэдфорд сделает для их мальчика все, что в его силах. А если так, что это будет означать для нее лично? Какими глазами она тогда будет смотреть на него и на их будущее? Возможно ли, чтобы ее муж в конце концов исправился?