Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских - [109]

Хуже всего было то, что я не мог определить расположение неприятельских войск, только огни абазских дворов, сияние которых видел то вблизи, то в отдалении, служили мне для некоторой ориентации и советовали мне держаться от них на почтительном расстоянии. Несмотря на это, мы могли невзначай натолкнуться на неприятельский отряд, потому что русские при таких ночных экспедициях не раскладывают костры в своих лагерях и держатся очень тихо. И так это и случилось с нами. Мы успели проехать только часа два, как вдруг были остановлены громким «Кто идет?». Вопрос сопровождался выстрелом из ружья, вслед за которым раздалось несколько других, и в одно мгновение мы очутились под градом пуль. Это недолго продолжалось, но зато грянули два пушечных выстрела. Мы поспешно повернули и бросились назад, но, на наше несчастье, пушечное ядро, упавшее в нашу толпу, убило лошадь и тяжело ранило сидевшего на ней абаза. Мы оставили несчастного под надзором двух его товарищей, потому что никак не могли взять его с собой (он был позже перенесен в его дом, но умер через несколько дней). Мои абазы по обыкновению подняли пронзительный военный крик, что, естественно, отбило у русских охоту к преследованию, так как они легко могли ошибиться в нашем числе. Поэтому их два орудия (я думаю, что у них там больше не было) начали пальбу во все стороны, и еще полчаса спустя мы слышали единичные выстрелы.

Мы кинулись вправо на первую тропинку, чтобы обойти русские дозоры, но едва лишь проскакали по ней четверть часа, как были задержаны новым «Кто идет?» и отброшены назад ружейным огнем. Не оставалось больше ничего, как только повернуть налево или возвратиться назад. Идя налево, мы должны были прийти на дорогу в Бакан, где утром маршировала сильнейшая русская колонна; чтобы возвратиться, мы должны были снова пройти мимо крепости Адагум, что, вероятно, на этот раз не удалось бы нам так легко и к тому же означало бы, что все наши труды были напрасны. Через час езды мы выехали на широкую дорогу, которую я признал как дорогу на Бакан.

Всегда бывает приятно после долгих блужданий в конце концов попасть на знакомую дорогу, это все равно, что встретить старого друга. Но удовольствие было для меня омрачено мыслями о том, что мы теперь попали из дождя в кадку с дождевой водой. Баканская дорога тянется вдоль речки Бакан, которая впадает в Адагум, в узкой ложбине между двумя низкими, густо поросшими лесом горными хребтами, вплоть до Мазги. Лежащий справа от нас горный гребень мы только что покинули, лежащий слева был узок и замыкался дорогами на Бакан и Суджук. Мы не могли знать, не были ли и там расположены неприятельские отряды, но не подлежало сомнению, что долина Бакана была блокирована. Где неприятель – впереди или позади нас, это было неизвестно.

Мы могли находиться приблизительно на полпути между Мазгой и Адагумом.

Не оставалось ничего другого, как идти наудачу вперед. Луна светила так ярко, что наш отряд можно было видеть издалека. Мы проехали едва лишь полчаса, как унтер-офицер Новак, который с двумя солдатами и шестью абазами образовывал авангард, внезапно остановился. Мы также остановились. Один из солдат авангарда прогалопировал назад и доложил, что, по всей видимости, долина занята неприятельскими отрядами, так как издали видно движение по дороге и блеск ружей. Солдат еще не успел кончить свое донесение, как со стороны наших всадников, находившихся позади, раздался воинственный клич. Тотчас же затрещали беспорядочные залпы русской пехоты в нашем тылу, барабанный бой, и крики «ура» звучали сзади, спереди и справа от нас. Мы попали в настоящую западню. Не теряя ни секунды на размышление, мы бросились в кустарник, лежащий слева от нас. К счастью, горы не приостановили наше бегство, но там не было ни дороги, ни тропинок, только абазы и абазские лошади могли пробираться. В такие моменты ни один европейский солдат не может сравниться с абазом. Едва лишь военный клич и ружейные залпы раздались в нашем тылу, как пятеро абазов упали сраженными с лошадей; трое из них были убиты, двое ранены, еще шестеро оставшихся на конях, и среди них унтер-офицер Багинский, потерявший два пальца, были ранены. Но ни один труп, ни один раненый, ни одно ружье не остались в руках русских, даже седла двух убитых лошадей были спасены. Произошло все это быстро, и прежде чем русская рота, надвигавшаяся сзади на нас боевым маршем, открыла во второй раз огонь, прежде чем сбежавшиеся со всех сторон русские успели приблизиться, наша толпа была уже в кустах. Я больше не вел отряд – он вел меня. Едва мы углубились на сотню шагов в кустарник, как большинство абазов соскочило с лошадей, бросив на них поводья и оставив их глубже пробираться в лес, а сами со взведенными курками и диким военным криком кинулись навстречу настигавшим нас русским. Их меткий огонь, а также, как я думаю, и их пронзительные крики привели русских в замешательство, но это продолжалось недолго, неприятель открыл огонь из двух, а затем уже из четырех орудий по роще. Этот столь же отважный, как и находчивый переход абазов к пешему строю и отстреливанию спас если не нас самих, то хотя бы наших лошадей, потому что мы продвигались в густом лесу с таким трудом, что русские ядра еще довольно долгое время падали среди нас.