Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских - [105]

Несмотря на свою небольшую численность, наши люди отбили у русских 8 человек, 3 подводы с боевыми припасами, 2 подводы с саперными инструментами, 11 лошадей и 14 быков. Кроме того, на руках неприятеля осталось 5 человек убитых. Потери нашей конницы состояли из 7 убитых, 14 раненых и 7 лошадей. Унтер-офицер Каминский был очень тяжело ранен и умер несколько дней спустя, другой солдат был легко ранен. Мои весьма плохие отношения с Сефер-пашой вынуждали меня подумать о безопасности отряда и принять необходимые для этого меры. Я твердо решил, что больше не буду терпеть столь оскорбительную для меня власть Сефер-паши. Долгое время я искренне старался содействовать его попыткам заставить Абазию повиноваться ему, но с самого же начала больше девяти десятых абазов было весьма враждебно настроено против его господства, к тому же все его домогательства были неуклюжи и мало серьезны. Для него, окруженного толпой раболепных турок и татар, каждое слово его турецких трубокуров казалось гораздо более значительным, чем мои предложения. С другой стороны, я мог быть вполне уверен, что он захочет мне отомстить, и так как я не считал себя серьезным противником из-за материальной слабости моего отряда, на который только, в сущности, и мог всецело положиться, то мне пришлось искать новую поддержку со стороны.

Мое выступление на процессе Сефера с восточными шапсугами завоевало мне среди последних много друзей. Особенно же сердечную симпатию выказывал мне значительнейший тамада равнинных шапсугов – Алиби Хантоху. Я условился с ним, что в случае насильственного разрыва с князем Сефером буду поддержан им и его сторонниками. Шапсуги обещали помогать мне во всем, что я только захочу предпринять против князя Сефера. В лесу на Абине, где я встретился с 60 тамадами шапсугов 15 июня, мы составили по абазскому обычаю военный карар (договор). С другой стороны, я снова все серьезнее подумывал о том, чтобы связаться с наибом Мохамед-Эмином, энергию и деятельность которого очень высоко ценил. Объединение всех адыгов под верховным управлением одного человека было моим самым страстным желанием, и наиб был, несомненно, единственным человеком, который мог это сделать.

Однако для того, чтобы не подпасть слепо под влияние наиба и чтобы не зависеть всецело от доброй воли этого очень дельного, но и очень фанатичного магометанина, я на этот раз захотел себя от этого гарантировать. Так как наиб всегда и во всех своих действиях выступал как представитель и заместитель шейха Шамиля, то я решил обратиться непосредственно к последнему, с тем чтобы получить от него повеление наибу соединиться со мной. Случаю было угодно, чтобы два дервиша из Дагестана, возвращавшиеся из своего паломничества в Мекку, пустились в обратный путь через Абазию. Они обещали передать мое письмо шейху в сохранности и как можно скорее. Я написал письмо Шамилю, разъяснив ему цель нашего прибытия в Абазию, и попросил его отправить представлявшему его наибу Мохамед-Эмину инструкцию, согласно которой он должен вступить со мной в сношения. На словах, однако, я просил дервишей передать шейху, что было бы лучше всего, если бы он смог послать своего сына Джемал-Эддина[99] в Абазию. Благодаря этому не только будет положен быстрейший конец всем партийным междоусобицам, но и ведение войны с русскими может быть надлежащим образом организовано; его личный авторитет также значительно выиграет от этого, и моральное значение независимых народов Кавказа чрезвычайно возрастет в глазах Европы, если все они будут повиноваться одному верховному правителю. Ввиду того, что сообщение между Абазией и Дагестаном было очень затруднительно, ибо нужно было переехать занятую русскими Кабарду, я не мог надеяться на скорый ответ; было также вероятно, что корреспонденция попадет в руки русских.

Я очень долго ждал обещанное оружие и припасы. Только 2 августа получил я письмо от лейтенанта Штоха, в котором он доносил, что прибыл в Джубгу и привез с собой различные припасы, но он, однако, не писал, из чего они состояли. Я немедленно отправился в Джубгу. Но велико было мое разочарование, когда я увидел привезенные вещи. Я нашел очень мало из того, что было мне необходимо, но зато многое, без чего прекрасно мог бы обойтись. Я получил 65 дождевых плащей, 96 железных лопат, 48 ломов, 24 фашинных ножа, 12 топоров, 100 пар ботинок, 100 пар тиковых брюк, 180 шерстяных рубах и 2 револьвера. Нужнейшее, т. е. оружие и обмундирование, отсутствовало.

Я все же не имел права жаловаться, потому что ни князь Чарторыйский, ни генерал Замойский не давали никакого обязательства поддерживать мое предприятие, но если, поняв его важность, они начали это делать, то само собой разумеетcя, что они должны были проводить эту поддержку так, как я этого желал. Чего мне не хватало, я знал сам лучше всех. Стоимость полученных вещей была достаточна для того, чтобы доставить необходимое вооружение и экипировку для 50 или 60 человек, стоимость транспорта была весьма низкой, и я мог отослать половину людей в Константинополь, а с другой половиной спокойно ждать дальнейшей помощи и лучших возможностей. То, что вооружение, бывшее в наличии, не было мне прислано, объяснялось в значительной степени небрежностью моих корреспондентов в Константинополе, а частью также неблагоприятными обстоятельствами. Я утешался обещаниями, что оружие в скором времени прибудет, но особенно тем, что князь Чарторыйский начал нам помогать.