Горбун, или Маленький парижанин - [212]

— Анри! Анри! — воскликнула она. — Вот как суждено нам было снова свидеться!

Лагардер смотрел на девушку так, словно хотел всю любовь сосредоточить в своем взгляде, все святое чувство, которое многие годы составляло смысл его жизни.

— Я никогда еще не видел вас столь прекрасной, Аврора, — тихо промолвил он, — и никогда еще ваш голос не ласкал с такою нежностью мое сердце. Благодарю, что пришли! Я находился в заточении недолго, и все эти часы были наполнены памятью о вас. Благодарю, что вы пришли, мой обожаемый ангел! И вас, сударыня, — продолжал он, повернувшись к принцессе, — я тоже благодарю. Вы ведь могли отказать мне в этой последней радости.

— Отказать? Вам? — пылко воскликнула Аврора.

Заключенный перевел взгляд с ее гордого лица на склоненную голову принцессы. Он обо всем догадался.

— Это скверно, — проговорил он, — так быть не должно. Аврора, вот первый упрек, на который осмелилось мое сердце и мои уста. Я вижу, что вы приказали, и ваша мать покорно последовала за вами. Не отвечайте, Аврора, — остановил он девушку, — время идет, и я не успею уже преподать вам много уроков. Любите же свою мать, повинуйтесь ей. Сегодня вас извиняет ваше отчаяние, но завтра…

— Завтра, Анри, — решительно перебила его девушка, — завтра, если вы умрете, я умру тоже!

Лагардер попятился, и на лице его появилось выражение суровости.

— У меня было утешение, — сказал он, — чуть ли не радость, потому что, покидая этот мир, я мог сказать: «Я оставляю здесь плод трудов своих, и там, на небесах, де Невер протянет мне руку, видя, что я сделал счастливыми его жену и дочь».

— Счастливыми? — повторила Аврора. — Без вас?

И она рассмеялась так, словно рассудок ее помрачился.

— Но я ошибся, — продолжал Лагардер, — у меня нет этого утешения, вы отнимаете у меня эту радость. Выходит, я трудился двадцать лет лишь для того, чтобы в последний час весь мой труд пошел насмарку. Что ж, наше свидание длится уже достаточно долго. Прощайте, мадемуазель де Невер!

В этот миг принцесса, тихонько подойдя к заключенному, поступила по примеру Авроры: она поцеловала его связанные руки.

— И вы же меня защищаете? — прошептала она. Аврора покачнулась, и принцесса обняла дочь.

— Не сокрушайте ей душу! — взмолилась она. — Это все я, моя ревность, моя гордыня…

— Матушка, матушка! — вскричала Аврора. — Вы терзаете мне сердце!

Обе женщины, обессилев, опустились на софу. Лагардер остался стоять.

— Ваша мать ошибается, Аврора, — сказал он. — Сударыня, вы не правы. Ваша гордыня и ревность порождены любовью. Вы вдова де Невера, так кто же, как не я, на миг забыл об этом? Среди нас есть лишь один виноватый — это я!

На благородном лице Анри изобразилось крайнее волнение.

— Послушайте, что я скажу, Аврора, — проговорил он. — Мое преступление длилось всего секунду, и его можно извинить лишь безумной мечтой, мечтой ослепительной и желанной, которая открывала мне врата в рай. Но преступление мое оказалось достаточно серьезным, чтобы свести на нет мою двадцатилетнюю преданность вам. На какую-то секунду я пожелал отнять у матери дочь!

Принцесса потупилась. Аврора спрятала лицо у нее на груди.

— И Господь наказал меня! — вскричал Лагардер. — Он справедлив: я умру!

— Но неужели нет никакой надежды? — воскликнула принцесса, чувствуя, как дочь слабеет в ее объятиях.

— Я умру, — продолжал Лагардер, — в тот миг, когда моя нелегкая жизнь должна была распуститься, словно цветок. Я поступил дурно и понесу за это жестокую кару. Господь особенно гневается на тех, кто пятнает свое доброе дело — я понял это в тюрьме. Какое право имел я не доверять вам, сударыня? Я должен был ввести радостную и смеющуюся дочь через парадные двери вашего дома, я должен был позволить вам целовать ее сколько угодно. И только потом она бы призналась: «Он любит меня и любим мною!» Вот тогда я упал бы перед вами на колени — вот так!

Аврора последовала его примеру.

— И вы благословили бы нас, не так ли, сударыня? — заключил Лагардер.

Принцесса медлила — но дело было не в благословении: она просто не знала, что сказать.

— Вы сделали бы это, милая матушка, — очень тихо сказала Аврора, — и сделаете это теперь, в этот страшный час.

Молодые люди склонили головы. Принцесса, возведя к небу полные слез глаза, воскликнула:

— Господи, сотвори чудо!

Затем, сблизив головы дочери и Лагардера, она поцеловала их со словами:

— Дети мои!

Аврора встала и бросилась матери на шею.

— Мы теперь обручены дважды, Аврора, — сказал Лагардер. — Благодарю вас, сударыня, благодарю, матушка! Я даже не думал, что в таком месте можно плакать от радости! А теперь, — продолжал он, и лицо его сразу изменилось, — нам с вами пора расстаться, Аврора.

Лицо девушки покрылось смертельной бледностью. Она чуть не забыла о том, что привело ее сюда.

— Не навсегда, — с улыбкой добавил Лагардер, — мы увидимся по меньшей мере еще раз. Но я хочу, чтобы вы удалились, Аврора, мне нужно поговорить с вашей матерью.

Мадемуазель де Невер приложила руки Анри к своему сердцу, после чего направилась к оконной нише.

— Сударыня, — обратился осужденный к принцессе Гонзаго, когда Аврора отошла достаточно далеко, — эта дверь может отвориться в любую секунду, а мне нужно еще так много вам сказать. Я знаю, что вы со мною искренни, вы простили меня, но согласитесь ли вы внять мольбе приговоренного к смерти?