Гора мертвецов - [8]

Двое сернокисточников

Теперь уселись на сделанной ими лыжне. Они отрезают маленькие кусочки от спортсмена, засыпанного известью, и с аппетитом жуют их. Пьют пиво из кружек, взятых с подноса матери, утирают рты рукавами своих курток. На экране унижают людей в старомодной одежде.

(Они говорят по очереди, то с набитым ртом, так, что многое нельзя разобрать, то уже проглотив кусок. Говорят с заметным деревенским акцентом, точнее — по-деревенски звучно и сочно):

В природе всегда что-то стремится к пропитанию. Это значит, что она жива и дородна. Мы, те, кто только что говорили, вот как это толкуем: это движет всеми народами. Границы открыты. Их бросает друг на друга, как будто они — в их собственной картинной галерее. Их ничего не удерживает. Даже с балконов они смотрят вниз и вступают в ряды идущих. Солнце освещает их автомобили. Отваги им хватит на все! Быть личностями, выходящими из себя! Они хотят пожать урожай, посеянный другими. Каждый сам себе Ганс-счастливчик.[7] Даже когда он просто смотрит на солнце, он уже проигрывает. С мрачным терпением они все еще носят свои истины, но эти плоды уже точат черви. Ни один магазин не дает им пропустить своих полок, своих полковых оркестров. Они хотят новых товаров еще безудержнее, чем лакомились ими и ластились к ним раньше. Они распродают себя с машины, но их драндулет уже настолько погрузился в воду, что их жалкое создание качается на волнах, как бумажный кораблик. Действительность журчит и пенится вокруг них. Но они хотят, например, сидеть на скамейке на высоте 1150 метров над уровнем моря. Чтобы сэкономить на это, им приходится отказаться от ежедневных поездок в заповедник. В то время, как их надзиратели заняли места в сельской местности ровно на полметра выше. За наш счет они прошлой ночью обернулись куницами и полностью изгрызли наши автомобили изнутри! У нас, хищников, тоже свои заботы, но гораздо более разнообразные. Теперь эти люди просто обессилены. Они устали от этого длительного состояния обладания ничем. И даже ночное превращение ничего не может к нему прибавить, кроме елок и ямок, оставшихся после их падений в снег. Они слишком долго были отделены от нас. Они переходят через границы, которыми они сами и являются. Как же это убого, когда бедность хочет чем-то обладать! Между тем, мы с криком бросились через заваленную снегом равнину. Лыжи на наших ногах — это мир. Мы его сами себе построили! Это самый маленький тайник, который можно тайком умыкнуть у Природы. И это работает! Чужаки идут мимо нас нескончаемым потоком. Вот что еще им нужно запомнить: хочешь быть богатым — сумей превзойти самого себя. Но ведь их автобусы всегда припаркованы где-то в другом месте. Сегодня они еще могут ограбить свою историю и рассчитывать на наше сочувствие, но зато завтра мы рассчитаемся с ними! По большому счету мы точно так же украли свою историю! И намного раньше! Мы, живущие здесь, вообще никогда не любуемся ландшафтом, мы познаём его через ценность, которую ему назначают другие. Однажды эти чужаки должны будут сами стать хозяевами нового, и только тогда они обретут себя. Если у них будет что налить. Их нищета так долго стояла в загоне и терпеливо терлась спиной об ограду. Но мы, мы удовлетворяем себя. Нам нет никакой нужды разрушать их пейзажи, чужаки должны заплатить нам за них твердой валютой. Мы печатаем наши собственные пейзажи, а потом — открытки с ними. Мы сами удовлетворяем себя, но нас можно удовлетворить и еще больше. Однако те, кому теперь ни одна душа больше не оказывает гостеприимства, приходят к нам — они знали лишь нищету, которая хочет ИМЕТЬ. Мы же — напротив, мы ничего не хотим, потому что мы ЕСТЬ! Мы присутствуем здесь для наших гостей, безмолвно наблюдающих за самовозгоранием горы. Этого хочет Природа, а мы хотим этого от нее. Мы простираемся в нашем богатстве, которое мы даровали исключительно сами себе. Люди приходят издалека, чтобы увидеть зрелище. Они хотят преподнести себя тому Единственному, с которым там что-то происходит. Они все выкладывают совершенно открыто. Кто не может заплатить — тот ничего не услышит. Для него камень останется замкнутым, как вчерашний день, когда он был бессилен. Он лишен бодрости, живет без радости. Он нажимает на кнопку, но картинка не появляется. Ведь его ящик пуст, как и его голова.

Входит старый крестьянин с длинной трубкой, некоторое время слушает говорящих, затем выразительно качает головой и уходит.

Этот хор скоро должен зазвучать вживую! С кинопленки, с киноэкрана это совсем не то. Процветает только то, что растет на почве отсутствия желаний. Они никогда этого не поймут! Чем больше они хотят иметь, тем меньше будет гора трупов, которую они смогут навалить в свое Я. Им мало воздуха, от которого день наполняется синевой. Они хотят обладать, не имея понятия о сути богатства. Богатство скрывается в собственном Я. Оно лежит под большой свисающей крышей. Другие стоят на ней и стреляют в воздух. Что ни выстрел, то в цель. И чем выше заберешься, тем краше становится пейзаж. Нас так долго распаляли в воздухе, что в один прекрасный день мы снизойдем на них огнем. Но эти интуристы, у них нету глаз, чтобы увидеть, что мы пылаем, словно сучья, под нашими суконными пальто.