Гора - [2]

- Ну знаешь, - говорит отец, - всякое дело сам себе выбираешь и сам решаешь, нужно оно тебе или нет. Всякое дело без тебя обойдётся, а ты без дела вряд ли. На гору, между прочим, влезают вполне добровольно. Не хочешь - не надо. Сиди внизу.

- Добровольно, - говорю, - я могу. Это слово мне нравится.

Встаю и лезу выше.

Он с удовольствием мимо пронёсся и уже опять меня догоняет.

- Прекрасно! Отлично! Молодец! - орёт. - Опередить меня можешь?

- Могу. Думаешь, ты один на гору залезть можешь?

Немного уже осталось, но зато самое крутое место.

Я опять падаю, но сразу же встаю, пока он "давай, давай" снова не заладил.

Отец влез наверх и палку мне протягивает, чтобы я за неё ухватился. И вот стоим с ним рядом наверху. И молчим. Ничего не скажешь: гору одолели.

- Какой вид! - говорит папа.

- Хороший вид, - говорю.

- Да что ты говоришь без всякого вдохновения? Никакого почтения к высоте. Замечаешь, как много видно с высоты, горизонт раздвинулся, панорама перед взором... Чувствуешь, что такое высота?

- Да что я должен делать, в конце концов? - говорю.

- Как что? Покатили теперь вниз с горы.

- Вот ещё выдумал!

- Неужели ты собираешься на этой макушке торчать?

Он оттолкнулся и - вниз. Вот упадёт сейчас с размаху, не будет ко мне тогда приставать.

На небе как раз солнце выглянуло, и снег на склоне заблестел. Отец был уже внизу, на самой середине озера. Он махал мне палками и радовался, что не упал, хотя мне этого и хотелось. Он манил меня к себе, а я не мог стронуться с места. Я будто прирос к этой горе и боялся пошевелиться. Если пошевелюсь, сразу упаду. Хватит с меня этих падений. Легко, что ли, без конца падать. Я думал, поход - это просто ходишь себе и всё. А потом обратно домой приходишь и всем говоришь, что в походе побывал.

Ишь распрыгался, как маленький. Ещё меня вниз сманивает. Ничего не выйдет. Никуда я отсюда не пойду. Если бы ещё лыж не было, я бы пешком как-нибудь с этой ужасной горы спустился, пока светло.

Вечно что-нибудь человеку мешает. Например, сейчас мне лыжи мешают!

- Эх, хорошо! - кричит мой папа и уже снова "ёлочкой" наверх ко мне подбирается. Он, наверно, приехал сюда показать мне, как он здорово на лыжах катается.

- Ничего хорошего не вижу, - говорю.

- Сейчас увидишь, - говорит.

- Ничего не вижу, ничего не хочу, не подходи ко мне, слышишь?

- Слышу, слышу... Сейчас я тебе покажу.

- Не надо мне ничего показывать. Отстань от меня. Так и знал, что ты будешь воспитывать меня собственным примером.

- Ни за что на свете я теперь от тебя не отстану, - говорит он и лезет вверх.

Хоть бы он споткнулся. Хоть бы я куда-нибудь испарился от этих проклятых лыж. А лыжи бы ему оставил: пусть сразу на двух парах катается. Вдвое больше радоваться будет.

- Почему, - спрашиваю, - ты от меня отстать не хочешь?

- Вот ты на вершину такой горы залез, ведь это подумать только, как здорово. С таким человеком, как ты, я бы куда хочешь пошёл и был бы уверен, что ты меня не подведёшь.

- Знаю, знаю, куда бы ты со мной пошёл: в горы бы пошёл, а не "куда хочешь".

- Ну правильно, - говорит отец.

- Нет, неправильно, - говорю.

- А что ты имеешь в виду? - спрашивает.

- Зачем в горы-то ходить? Да меня тащить? Если все будут на горы лазать, смешно...

- Да все не могут.

- А ты думаешь, они плохие?

- Почему плохие? Они обыкновенные люди.

- А ты? Необыкновенный? Да?

- С чего ты взял? Да что ты ко мне придираешься?

- Потому что воспитываешь...

- Ну и что?

- А я не хочу. Катайся себе и катайся. А меня не воспитывай.

- Да ты кто такой, чтобы так разговаривать?

- Я ужасно злой!

- Почему?

- Потому что не получается.

- Злись сильнее, тогда получится.

Я лыжи снял и нарочно запустил их ему навстречу. Они в разные стороны раскатились. Пусть не думает, что меня всю жизнь можно таскать на разные вершины. Я сам буду делать, что захочу. Может, теперь он не будет думать, что на меня можно положиться. Все будут на меня полагаться - мне свои дела будет некогда делать. А у человека должны быть свои дела, а не только помогать старшим, я в этом уверен. Я пока не знаю, какие дела. Потом узнаю...

Отец подобрал мои лыжины одну за другой и опять ко мне направляется. Злющий, наверно. Сейчас даст мне как следует палкой за то, что я его воспитываю, сразу вниз и полечу.

Эх, испариться бы мне куда-нибудь!

Некуда деться... Вот подходит, и я решил первый на него нападать, пока он ещё за меня не принялся.

- Как дам! - ору.

- Как? - удивился отец. - Ты со мной драться?.. Да ты что? Впрочем, давай, - смеётся. - Ты рассчитываешь победить? Или мне это предоставляешь? Я же всё равно тебя побежу, потому что ты трусишь.

- Мне надоели эти лыжи...

- Не валяй дурака, надевай лыжи, а то проиграешь.

- Не буду надевать! Я лучше сяду и так скачусь...

- На что сядешь? На лыжи? На лыжах, мой дорогой, надо как следует стоять, а не садиться.

- Я без лыж сяду...

- Да ты очумел от страха? На чём ты хочешь с горы съезжать? Ты подумай только... Некрасиво!

Пришлось нехотя эти лыжи опять надеть, а то подумает, я трус.

- Ты не бойся упасть. Этого нельзя бояться. Упадёшь - не беда. Встанешь - опять поедешь.