Гонорар - [6]

— Ну-с, что я вам могу сказать, — произнес он, закуривая. — Повторяю условия: никакой конкретики, просто ситуации выбора, которые для вас наиболее вероятны. Договорились? Тем более что случай у вас четкий, хоть в учебник.

У Баринова вспотели руки.

— Что-нибудь ужасное? — спросил он, пытаясь усмехнуться.

— Ничего ужасного, — сказал фатумолог. — Ну сами подумайте: откуда у вас что-то ужасное? Вы человек с чутьем, с головой. Стихийные бедствия, болезни и прочие подобные вещи в расчет не берутся.

— Само собой.

— Ну так вот. Как я понимаю, выбора как такового у вас на сегодня нет — вы твердо намерены жениться и интересуетесь прогнозом?

— Совершенно верно, — сказал Баринов, все еще напряженный.

— Все равно есть два варианта, — сказал фатумолог и взял со стола пачку листов. — Вы готовы слушать?

— Конечно, — сказал Баринов и про себя добавил: «Тянет, тянет…»

— Два варианта, — медленно повторил фатумолог, глядя в листки. — Первый: вы женитесь. Судя по анкете, почерку жены и ее автобиографии, это классический удачный брак, звезды благоприятствуют, то, се. Сколько я понимаю, это не было такое, знаете, духозахватывающее увлечение, чтобы сломать свою жизнь, уйти из семьи, десять раз сходиться-расходиться?

— Нет, — сказал Баринов. — Все было быстро, но довольно спокойно. Мы уже отбесились, кажется.

Фатумолог оглядел его и доброжелательно усмехнулся.

— От сойти с ума не зарекайся. Ну вот, и брак получается такой же — тихий, ровный, без особенных вспышек любви, без ссор, драк и битья посуды. Брак — товарищество с полным взаимопониманием и хорошей сексуальной совместимостью. Примерно года через два, — фатумолог поднял глаза на Баринова, — вы встречаете некую девушку, помладше вас, которая выглядит абсолютно для вас созданной. Бурное устремление навстречу друг другу, головокружительный роман, она не замужем, вы женаты, работаете в близких сферах, — у вас ведь жена технарь, вы гуманитарий, а тут будет полное совпадение. Появится чувство, что ничего более близкого и прекрасного вы никогда не встречали. Будете обожествлять ее взбалмошность, всякие такие штуки, своенравие. При скрытом вашем мазохизме — смотри анкету, пункт 13 — вам будут по сердцу все ваши с нею стычки, ее воля, сильный ум… Мазохизм, понятное дело, чисто психологический, так что не обижайтесь, это общеинтеллигентское у вас.

Баринов не смел вставить слова. Фатумолог просмотрел листы.

— Ну вот, кобылица молодая, честь кавказского тавра, притом вы у нее будете чуть ли не первая любовь, и будет она, кажется, коротко стриженная брюнетка, с прямыми волосами. В вас она влюбится страшно, до потери сознания, и каждое ваше душевное движение будет находить у нее мгновенный и с некоторым даже опережением ответ. Вы ничего не будете говорить жене, она все будет понимать; мучительные отношения с пиками жгучего счастья, кошмарное чувство вины, жену любите, любовницу тоже. (Нет ведь ничего хуже, чем любить жену и любовницу враз, верно?) С другой стороны, страшный творческий подъем, стихи горстями, публикации, так что и деньги будут на съездить вдвоем куда-нибудь… Короче говоря, вся эта прекрасная петрушка будет у вас тянуться года три — три с половиной, потом сойдет на нет, вы будете себя иногда за это покусывать, но в целом жизнь ваша с женой сложится настолько удачно, что вы простите себе компромисс. Вернетесь в семью, вскоре и ребенок — до этого вы же не собираетесь детей заводить, насколько я понимаю, во всяком случае, еще года четыре?

— Откуда? — проговорил Баринов.

— Откуда знаю? Анкета, пункт восьмой, вопрос о пирожках с яблоками.

— А тринадцатый?

— Пункт тринадцать? Это насчет мазохизма? Вот запали вы на него, честное слово… Это цвет волос первой возлюбленной. Рыжая, да?

Баринов кивнул. Во рту у него пересохло.

— Вы пейте чай. Кофе чего-то не идет сегодня, дай, думаю, чайку сделаю… Ну вот. Когда человек жалеет о прерванном романе, о сломанной якобы судьбе? Когда жизнь не удалась. Ему кажется, что, не вернись он тогда в семью, останься с любимой, — все бы встало на другие рельсы. На самом деле ничего подобного, так… предлог. Вот шишка, набитая в детстве, — это да, укус там осы или гнилая клубничина попалась… А это — нет, это еще не делает жизнь неудачной. Имманентность, третье следствие. Ладно, не буду томить: в общем, все нормально, вы даже будете судьбу благодарить за этот шаг, хотя поначалу, конечно, все будет болеть и так далее. Но вы и в детстве легко успокаивались, когда плакали, верно? Жену вы тоже любите, и, пожалуй, не меньше, а только иначе. Другой любовью. Она все простит, она у вас добрая, и будет замечательная жизнь, долгая, не скажу сколько, не знаю, но долгая, благополучная, со славой — умеренной, конечно, стойкое хорошее реноме, — и смерть в окружении домочадцев. О серьезных вещах говорим, правда? — Фатумолог улыбнулся. — Короче, все хорошо. Но при этом, видите ли… — Он снова поднял на Баринова глаза и поглядел в упор, долго. — Есть у вас такой друг — не друг, а приятель, человек не без способностей, довольно самолюбивый графоман с задатками, надоедливый, но добрый? Должен быть.