Гонитва - [98]
Матей скорчил такое лицо, что Айзенвальд почти заикал от смеха.
– Был я в молодости… в Кенингс-парке был, – Френкель сбил на сторону паричок, грохнул ящиком стола, извлек две рюмашки и плоский графинчик, набулькал коньяку, выглотал залпом. Указал пальцем: – Не стесняйтесь. Берите. Так вот, павы там жили на воле, шастали по кустам, хвосты свои сушили; орали, как коты оглашенные. Не летает тварюка ж, вроде, тяжела. А как взгромоздятся на явор ввечеру, да на ветки повыше как обсядутся, ровно гирлянда. И давай орать. Так, право же, Ланге нашего умнее.
– На слове меня поймать решили?
Френкель хмыкнул:
– Да на кой?… Я не Пётра, вы – не заблудшая душа. Хотя признаюсь, азарт вы во мне возбудили. Все рутина, рутина, а тут я, пардоньте, из штанов от любопытства готов был выскочить, – Зайчик зардевшись, отпихнулся лапками от края стола, поставив стул на дыбки. – Все поменять можно: косолапить, ссутулиться, глаза запрятать… А манеру делать дела – не спрячешь! – он воздел палец. – Не от меня!
Посопел, признался:
– Прохора за вами следить приставил. Ну, не кривитесь, для порядку ж положено. И вы бы то же самое сделали. В топтуны, конечно, староват…
Ох, на себя бы поглядел, подумал Айзенвальд, кивая.
– Зато в остальном цены ему нет. Не то что этим молодым, четырежды объяснять не приходится. Там скопировал документик, там письмишко перлюстрировал… – Матей воздел выпуклые, в красных прожилках глаза, – только смотрю, скучен стал. Все озирается, даже крестится тайком. Тут же и табакерка ваша с монограммой, и имя, и лицо такое ж самое. Хотя не племянник и не сын. Он уж и на Гонитву стал грешить, пенек трухлявый… – протянул ротмистр с нежностью. – Хотя зимой, по преданию, эти спят… А даже если и трупак, – пожал острым плечиком, – мне что за дело? Под вашим началом хорошо работали!
И, посмурнев, сказал сухо:
– Так что вам нужно?
– Место в поезде и проездные документы на мою жену и меня либо подателя этой вот табакерки.
Лицо у Зайчика вытянулось, как у мальца, расколотившего даже не горшок с вареньем, а половину буфета. Он побагровел так, что Айзенвальду показалось, ротмистра хватит удар.
– Она вписана в мой паспорт, копия страницы из костельной книги о венчании прилагается.
– Матолки… – просипел Матей, дергая на шее безукоризненный галстух, – ферфлюхте… Елупни… Я все должен был про вас знать! И кто вам так скоро с паспортом подсуропил?
Генрих с легкой насмешкой развел руками. Ротмистр скривился.
– Угадать нетрудно. Очень крупную взятку сунули, прикрываясь герцогом да при общей неразберихе… жертвой бунтовщиков девицу представили… какие бумаги!
Френкель вытянул из скрипнувшего ящика заполненный гербовый лист с печатями и промежутком для имен, обмакнул перо в чернила:
– Хотя перемещения гражданских лиц запрещены, для вашей супруги сделаю исключение. Пишу: подателя табакерки янтарной шлифованной… – прищурясь, вгляделся в паспорт, – с пани Айзенвальд… Севериной. Так? А это пропуск. Хе-хе, документик на документики.
Пожевал вздернутой верхней губой:
– Был рад снова с вами свидеться. В общем, совет да любовь. Ну хоть взглянуть на нее позволите?…
Айзенвальд молча вытащил из-за ворота медальон.
Через неполные пять минут, оставив ротмистра пребывать в смущении, распугав прохожих на Замковой и заставив материться возчиков, Генрих проскакал под третьей направо аркой и, не утруждая себя подниматься нормально, подтянулся на руках и перескочил на деревянную галерею ко входу в контору Йоста и Кугеля. Звоночек тренькнул и заткнулся. Возникший на пороге лакей побелел, точно узрев инсургента. Развернулся – и ни слова не говоря, понесся по плохо освещенным заковыристым переходам. Ссыпался по деревянной лестнице с резными перилами на первый этаж, запнулся о расставленные без смысла коробки и ящики и рухнул в открытый погреб. Раздался сдвоенный вопль испуга и боли.
– Гликин!! Спина!!
– Пан Ку-кугель… нога-а!…
Приемная почтенной нотариальной конторы выглядела как после драки. Распахнутые шкафы с полупустыми полками, бумажные россыпи на полу, угрожающий крен подшивок, сложенных штабелями… Колобок Кугель разогнулся, будто из могилы, выкинув на пол стонущего лакея. Был тот кривенький и худой, так что орал Кугель скорее от неожиданности.
– Уф-ф, пан Айзенвальд! – узнал он. – Сердце зашлось!…
– Моя нога-а…
Отставной генерал помог нотариусу вылезти, они осмотрели ногу: обошлось небольшим растяжением. Ногу перевязали. Айзенвальд проводил Гликина до выхода и дал денег на пиво.
– О-ох, спина моя… – обмахиваясь большим клетчатым носовым платком, стонал Кугель. – Квасу? Или молочка холодненького?
Взяв с кожаного кресла для посетителей серый вязаный платок, Айзенвальд сел. Положил платок на заваленный папками стол. Глаза нотариуса метнулись.
– От дал Бог дурня! И без того не разогнусь… Кабы не собачья шерсть… – колобок на старушечий манер обвязал спину платком. – Так чем пану могу помочь?
Интересно, подумал Айзенвальд, где он прячет непримиримую панну Антониду? И ее няньку? А впрочем…
– Вы тут клад ищете?
Глаза нотариуса сверкнули.
– Прячу! – он указал обличающим жестом на пустые шкафы и ящики. – Это дарственные, купчие, завещания. Двести лет истории! А теперь что – на гвалт и поругание?!… А как ко мне придут люди да скажут: "Мы вам доверились, пан Кугель, так как я им в глаза посмотрю?!" – петушился он, и даже кучеряшки на затылке вздернулись, точно гребень.
В этом мире падающие звезды остаются жить среди волшебного народа; вредные птички летавки умеют странствовать между звезд, вот только начисто забыли об этом, и потому чаще оказываются в жарком или супе; телепорт угодил в замковый ров, исправно пополняя поголовье лягушек странными особями; инквизиция охотится на остроухих, а те готовы превратиться из тревожной сказки в опасную быль... но в этом мире никогда не оставят в беде и придут на помощь.
В сборник вошли фантастические произведения Марии Семёновой, Марии Галиной, Павла Молитвина, Елены Хаецкой и других известных авторов.«Чем больше я узнаю людей, тем сильнее люблю собак», — говорили, если верить легендам, все без исключения знаменитости от Платона до Черчилля.А еще говорили и говорят: «Злой, как собака».«Быть может, по образу и подобию Господа были созданы совсем не прямоходящие звери, а те, которые шагают на четырех лапах и машут хвостом?» — писал в одном из своих романов Дин Кунц.А еще положительные герои любят в праведном гневе вскричать: «Собаке — собачья смерть!»Они такие разные, наши четвероногие знакомцы, — чьи-то друзья, чьи-то враги.Они первыми были отправлены в космос и скоро будут сопровождать звездолетчиков, идущих «по пыльным тропинкам далеких планет».Их делали героями своих произведений такие непохожие писатели, как Лев Толстой, Джек Лондон, Рей Брэдбери и Михаил Булгаков.Слушать и читать об их подвигах, проделках и преступлениях — одно удовольствие, вспомните хотя бы бессмертную «Собаку Баскервилей».С собаками не соскучишься, а потому — приятного чтения!
Покончив жизнь самоубийством, Лялька попадает в странную библиотеку…
Это история о звездолете, провалившемся в червоточину и нашедшем обитаемую планету. О конфликте между цивилизациями. О попытках вернуться домой. О постоянном моральном и этическом выборе. А еще о добре и зле. Которые существуют неразрывно, и каждый выбор приводит к целому вееру последствий, за которые приходится нести ответственность.
Стеб. Пародия. Темный властелин узнает о попаданце, который может расстроить его коварные планы и злобные замыслы, и наконец решает разобраться, откуда растут ноги у проблемы. Так что кому приключения, сверхспособности и юные эльфийские принцессы, а кому-то придется за базар отвечать. Подозреваются все!
Женщина способна на все, чтобы завоевать своего мужчину… Когда Дрейс Фримен одной ночью страсти пошатнул мир Кинси Джемисон и сбежал, поджав хвост, она решает сделать то, что сделала бы любая уважающая себя женщина. Разыскать его и доказать, что у них есть будущее. К счастью, ее лучшая подруга, ягуар-оборотень, дала ей список 411 волков — по крайней мере, большинства из них. Кинси готова сделать все, что потребуется, лишь бы получить своего мужчину — даже если для этого потребуется обыскать всю стаю. Последнее, что Дрейсу нужно — это появление в Лос-Лобос сексуального человека, на которого его волк хочет предъявить права.
Что-то злобное кипит в Нью-Йорке.«Месяц назад я с ужасом наблюдала, как шесть моих товарищей-новобранцев умирают после глотка Нектара богов, божественного напитка, который или дарует тебе магические силы, или убивает тебя. Поверить не могу, что пришла за добавкой».Леда Пирс пережила первое испытание богов и проникла в Легион Ангелов, но борьба еще далеко не закончена. Кто-то отравляет сверхъестественных существ в Нью-Йорке. Подозревая ведьм, Легион посылает Леду на расследование. Чтобы спасти город, ей понадобится магия, которой она не обладает — а получение этой магии может попросту ее убить.
1812 год. Элинор Пемброук просыпается среди ночи и видит, что её комната в огне. Она тушит пожар силой мысли. Ей двадцать один год - слишком поздний возраст для обнаружения таланта к магии, но доказательства не вызывают сомнений: она обладает способностями не только разжигать огонь, но и гораздо более важным умением контролировать пламя и тушить его.Она - Необычная. Единственная в Англии за последние сто лет, кто умеет управлять огнём.Будучи Необычной, всё её боятся и почитают. Но для своего отца она - лишь олицетворение власти и его собственного престижа.
Уснуть на сто лет, проснуться от поцелуя. Жизнь Авроры должна была походить на сказку.Но внезапно открыв, что верность стране и верность короне в этой державе две разные вещи, Аврора может лишь мечтать о счастье. Раньше зачарованная принцесса, спасительница, она становится предателем.Аврора намерена освобоить свой дом от королевской тирании, даже если для этого придётся пересечь море и отправиться в королевство прекрасного и дьявольского принца Финнегана — знающего о магии куда больше, чем ему стоит.
Пусть Геля и предпочитает жить по средствам, но роман с аристократом и куш от крупной аферы это так заманчиво, что волей неволей втягиваешься в две авантюры. Но только потом, когда закрутишься слишком сильно, не надо жаловаться, что трудно удержать равновесие.Оступившись, каждый может подняться и перешагнуть через неприятности, Геля тем более. Для неё нет недостижимых вершин, захочет - станет артефактором, управится и с фабриками, и с соседями и с волшебными существами. И не важно, как сильно они сопротивляются и вставляют палки в колеса.
В наши дни уже невозможно встретить настоящую, чистую любовь. Чтобы её испытать, необходимо перенестись сквозь время. Или всё же нет?