Гонцы весны - [48]
В кабинете начальника Сестрорецкой милиционной комиссии — шумная гулянка, песни, играет гармошка, звон бокалов.
П а в е л. За нашего начальника, Лазаря Силантьевича! Ура-а!
Н а ч а л ь н и к. Спасибо, Павел, угодил ты мне сегодня. Только, шельма, никак не могу понять — с чего ты мне лазаря решил петь?
П а в е л. А как же, Лазарь Силантьевич, пять лет у тебя работаю — ни одного худого слова не слыхал.
Н а ч а л ь н и к. Ой, врешь! Да я тебя вот на той неделе костерил. Или забыл?
П а в е л. А нас не костерить, так и добра не видать. А вы, Лазарь Силантьевич, по-отечески. Наливай, Вася. Да играй потише. А то шуму много.
Н а ч а л ь н и к. А что мне шум, что? Я в своем кабинете сижу, после работы, с друзьями. Никаких там безобразий, мамзелей разных не допускаю. Так что все в ажуре. Играй, Васька, не бойся — плясать хочу.
Пляска. Затем она резко обрывается.
Ой, ребятушки, пить я много стал. И ничего с собой поделать не могу. Ты скажи мне, Паша, куда наша Расея катится? Народ стал совсем зверем глядеть. Боюсь, рухнет все и нас раздавит… А мне до пенсии всего годок остался.
П а в е л. Выпьем за вашу пенсию! Не возражаете, Лазарь Силантьевич?
Н а ч а л ь н и к. Я, Паша… я тебе, только тебе скажу. Ух, я и хитер, парень. Деньгу сколотил, домик на заливе присмотрел, теперь бы только с богом на покой уйти. Да боюсь — ой, боюсь я вас, шельмецов!
П а в е л. Да что вы, Лазарь Силантьевич! Мы для тебя овечки.
Н а ч а л ь н и к. Наливай, друг! А ты, Вася, играй, да повеселее, рви меха, так чтоб душа вон рвалась!
Заливается гармошка.
П а в е л (тихо). Пора… Окосел наш благодетель. Василий, встань к двери… Печать у него в этом ящике. (Открывает замок в ящике стола.) Готово… Вот она. Загороди меня, парень, чтоб приложить ровненько.
Начальник вдруг начинает орать песню.
Ори, ори, отводи душеньку… (Закрывает ящик стола.)
В а с и л и й. Вахтер идет.
В а х т е р. Лазарь Силантьевич, пора бы уж и домой…
П а в е л. Охмелел он немного.
В а х т е р. А вы тоже хороши, ребята. Нашли место, где начальника поить.
П а в е л. Сам захотел. Да ты не шуми, мы его сейчас на извозчике домой доставим. (Будит начальника.) Лазарь Силантьевич, а Лазарь Силантьевич, домой пора.
Н а ч а л ь н и к. М-м-м… что? Ты как это тут оказался, сукин сын?
В а х т е р. Ребята вас домой отвезут, Лазарь Силантьевич. Хозяйка ждет.
Н а ч а л ь н и к. Домой? Это, пожалуй, резон… Стой! Вахтер, проверь все замки, ну-у!
В а х т е р. Все замкнуто, Лазарь Силантьевич.
Н а ч а л ь н и к. А стол?
В а х т е р. И стол в порядке.
Н а ч а л ь н и к. А ключи у тебя?
В а х т е р. Так точно. Вы изволили мне их передать.
Н а ч а л ь н и к. Вот так-то… У меня чтоб все было в ажуре… Пошли! (Запевает пьяным голосом. Песня удаляется.)
Разлив. Шумят на ветру ветви кустов.
Ш о т м а н. Итак, Владимир Ильич, отныне вы на законном основании являетесь Константином Петровичем Ивановым. Вот ваши документы.
И л ь и ч (рассматривает документ). Так… все сделано тонко, вполне законная печать и подпись. Но это лишь пропуск, а где удостоверение? Без него я юридически незаконен.
Р а х ь я. И это предусмотрено. Пожалуйста…
И л ь и ч (читает). «Сие удостоверение дано от Сестрорецкого революционного комиссариата К. П. Иванову в том, что он действительно то лицо, каким себя именует, т. е. гражданин Сестрорецкого общества, проживающий в Сестрорецке по Разливному переулку в доме Рабиновича, что подлинно с приложением печати удостоверяется». (Смеясь.) Вот это настоящий документ! Тут и «сие», и «лицо, каковым себя именует», и даже — «приложение печати»!
Ш о т м а н. И подлинные подписи председателя и секретаря.
И л ь и ч. Что ж, Николай Александрович, да и все вы потрудились на славу. А знаете, как пришлось меня фотографировать? (Смеется.) Представьте, товарищи, чтоб навести фокус, проделали… Что бы вы думали?
Р а х ь я. Интересно!
И л ь и ч. Маленький фокус!
Ш о т м а н. Какой же, Владимир Ильич?
И л ь и ч. Мне пришлось встать перед фотографом на колени.
Все смеются.
Ш о т м а н. План переезда в Финляндию, Владимир Ильич, таков.
Р а х ь я. Сначала деревня Ялкала. Будете жить в домике у родителей моей жены. Они сдадут вам комнатку как писателю. Комнатка в пристройке, низенькая, но зато рядом озеро с чудесным названием — Красавица. А потом — в Гельсингфорс.
И л ь и ч. Гельсингфорс? А почему не Выборг?
Ш о т м а н. Там пока очень опасно. Шпики так и снуют. Но в дальнейшем мы переправим вас туда.
И л ь и ч. Вот это было бы очень хорошо. Итак, слушаю…
Ш о т м а н. Паровозный машинист Ялава — большевик. Он водит поезда на Петроград до станции Райвола. Вы станете кочегаром Ялавы.
И л ь и ч. Что ж, был финским косарем, почему же не стать кочегаром? Товарищ Емельянов, думаю, меня отпустит в кочегары?
Е м е л ь я н о в. Что ж поделать — отпускаю…
Р а х ь я. Сначала мы пройдем сюда… посмотрите по карте…
И л ь и ч (читает). Станция Левашево. Сколько идти?
Е м е л ь я н о в. Чуть больше десяти верст.
Р а х ь я. Потом сядем в поезд, идущий в столицу.
И л ь и ч. Понимаю… Это будет, пожалуй, самый опасный участок дороги.
Е м е л ь я н о в. Да, Владимир Ильич, на станции можно нарваться на казачий патруль.