Гонцы весны - [44]
С о с и п а т ы ч. Понимаю. (Поклонившись, уходит.)
Ильич работает у конторки. Тихо входит М и н я й.
Н а д я (вглядываясь в его лицо). Миняй, что с тобой?
М и н я й (всхлипывая). Нарочный из Ермаков приехал…
Н а д я. И что? Что-нибудь случилось? (Поднимает его голову.) Говори же, говори, Миня…
М и н я й. Ванеев… вчера на рассвете помер.
Ильич подходит к Миняю, берет его за плечи.
И л ь и ч. Вытри слезы, мальчик. Революционеры не плачут.
Тихо возникает мелодия — «Замучен тяжелой неволей».
…Прощай, Анатолий! Мир праху твоему, товарищ!
З а т е м н е н и е.
На пригорке стоят К р у п с к а я, М и н я й, П а ш а, С о с и п а т ы ч.
П а ш а. Идет! Во-он он! Сюда идет!
Подходит И л ь и ч.
Н а д я. Неужели разрешение не получено? Володя, со щитом или на щите?
И л ь и ч. Приказано ждать. Здесь. Исправник поедет мимо и тогда, может быть, соизволит вручить пакет.
С о с и п а т ы ч. Да что он, гривы-лошади, насмехается! Ждать да догонять хуже некуда… У нас, Ильич, все в порядке — все собрано, упаковано как следует. Теперь только попутного ветра.
И л ь и ч. Спасибо.
Надя кивнула на ребят, стоящих в стороне.
А знаете, что я вам подарю? Карту. (Вынимает карту.) Вот смотрите, тут вся Россия… Миняй, что же ты отвернулся? Думаешь, уедут, забудут? Так? Нет, Миня, тебя я, брат, никогда не забуду. Ради будущего таких, как ты, стоить пожить на свете. Уговор наш помнишь?
М и н я й. Помню. Стоять и не сгибаться, бороться и побеждать!
И л ь и ч. Помни всегда.
Звон бубенцов.
П а ш а. Толстомордый едет!
Входит и с п р а в н и к.
И с п р а в н и к. Господин Ульянов, прошу прощенья — заставил ждать. Сами понимаете — дела. Прошу… (Протягивает пакет.)
Ильич вскрывает его.
Н а д я. Володя, говори же скорее — срок не прибавили?
И л ь и ч. Нет.
Н а д я. Проходное свидетельство?
И л ь и ч. Вот! (Показывает свидетельство.) Миняй, пляши! (Хлопает в ладоши.) Не при-ба-а-вили! Не при-ба-а-ви-ли! (Остановился.) А Наде? Вы молчите? Значит, нет?
И с п р а в н и к. Губернатор отказался выдать проходное свидетельство госпоже Крупской.
И л ь и ч. На каком основании?
И с п р а в н и к. Мне неизвестно. Не получено никаких предписаний.
Н а д я. И что же делать?
И с п р а в н и к. Хлопотать в департаменте полиции.
С о с и п а т ы ч. Кони застоялись, Владимир Ильич, распрягать, што ль?
Н а д я. Правильно, Сосипатыч! Кони застоялись. Мы едем! Едем, Володя. Мне они ничего не сделают.
И с п р а в н и к. Я бы, госпожа Крупская, не советовал вам так рисковать.
Н а д я. В ваших советах, господин исправник, я не нуждаюсь. Это во-первых. А во-вторых… Бороться с вами и не рисковать — невозможно.
И с п р а в н и к. Ну, как вам будет угодно. (Козырнув, уходит.)
С о с и п а т ы ч. Кошеву бы надо заказать крытую. А то в простых-то санях разве способно.
И л ь и ч. Ничего, Сосипатыч. Революционеры шагали пешком по Владимирке, тряслись в повозках, задыхались в тюремных вагонах. Но настанет время, и мы пересядем в броневики… (Подошел к ребятам, которые держат карту.) Итак… Сначала сюда.
М и н я й (читает). Псков.
И л ь и ч. Потом — сюда.
П а ш а. Уфа.
И л ь и ч. Потом — Москва, Петербург, Подольск и… (Свистит, сделав жест.) И все надо делать быстро, связаться с товарищами, договориться о работе… Друзья, какая огромная наша матушка-Россия! Вот всколыхнем ее — тогда держись!
Все прощаются.
М и н я й. Вот и кончилось наше счастье…
С о с и п а т ы ч. Нет, Миня, счастье ваше только начинается. Прощай, Ильич! Счастливой тебе дороги. Кони застоялись.
Н а д я. Верно, Сосипатыч, кони застоялись!
И л ь и ч. Понесут теперь как ветер!
Звенит колокольчик. Свет меркнет. Колокольчик звенит все громче, сменяясь тревожным гулом набата.
З а н а в е с.
ОТ РАЗЛИВА — К РАЗЛИВУ
Пьеса в одном действии
Л е н и н В л а д и м и р И л ь и ч.
К р у п с к а я Н а д е ж д а К о н с т а н т и н о в н а.
Е м е л ь я н о в Н и к о л а й А л е к с а н д р о в и ч, рабочий Сестрорецкого завода.
К о л я, его сын.
Э й н о Р а х ь я, финский большевик.
Ш о т м а н А л е к с а н д р В а с и л ь е в и ч, связной ЦК.
П а в е л, рабочий.
В е р а, его жена.
К а л ь с к е Э м и л ь, рабочий завода «Айваз».
С о ф ь я Г у с т а в о в н а, его жена.
Р а у х а, их дочь.
Я л а в а Г у б о, машинист паровоза.
Д м и т р и е в с к и й, помощник начальника Сестрорецкого завода.
Г р е ч, поручик.
У б о р щ и ц а.
Х о з я й к а к в а р т и р ы.
В а с и л и й, гармонист.
В а х т е р.
Н а ч а л ь н и к С е с т р о р е ц к о й м и л и ц и о н н о й к о м и с с и и.
Ф е л ь д ф е б е л ь.
Август — сентябрь 1917 года.
1917 год… Уже скоро месяц, как Владимир Ильич Ленин, преследуемый Временным правительством, скрывается в подполье. Под видом наемного финского косаря он живет на станции Разлив, неподалеку от Петрограда, — в шалаше, построенном сестрорецким рабочим-большевиком Николаем Александровичем Емельяновым. Здесь же, у шалаша, неотлучно находится дозорный — один из сыновей Емельянова — К о л я.
И л ь и ч. Ну-с, мой юный друг, задание выполнил?
К о л я. Выполнил, Константин Петрович.
И л ь и ч. Тогда начнем.
К о л я (торжественно). Николай Алексеевич Некрасов, «Несжатая полоса».