Гончаров - [92]
Так опять возвращался Иван Александрович к тому, что в поступке Майковой нет ничего, кроме заурядного вожделения.
Между тем Екатерина Павловна, достигнув наконец решительной свободы от обязанностей «жены-няньки», спешила полностью посвятить себя общественным делам. Стала посещать петербургские коммуны, записалась на женские курсы. Однако проучилась на них недолго. У Любимова случилась очередная неприятность в академии: завалил «препарирование».
Вскоре они вдвоем покидают Петербург и устраиваются в одной из только что созданных коммун на Северном Кавказе.
В мечтах все было более стройно, чем оказалось наяву. Коммуна составилась в основном из людей, не приученных ни к физической работе, ни к отсутствию городских удобств. Жизнь по заветам великолепной Веры Павловны — на средства от собственного труда — не очень-то клеилась. В кустарном огородном хозяйстве не было и намека на производство фурьеристского типа. А работать под пение песен и вовсе не получалось. Правда, иногда музицировали на рояле, который, как нелепый обрубок прежней жизни, торчал посреди диковатого быта коммуны.
Вскоре многие заскучали. Приелось однообразное овощное меню, одни и те же книги, разговоры, фортепианные мелодии. Свободы с непривычки оказалось так много, что некуда было себя девать. Пошли какие-то мелкие раздоры, стычки.
Крайне неприятно подействовало на Майкову известие о младшем сыне. Одна из ее новых знакомых по фаланстерии, оказывается, недавно нашла его — о чем и сообщала теперь с возмущением — в петербургских трущобах, в совершенно запущенном виде. Кое-как ей удалось приодеть ребенка, определить его на учебу…
Любимова, как к тому и клонилось, отчислили из академии. Он и раньше был грубоват в обращении с окружающими, а здесь, в коммуне, и вовсе стал распускаться. Начал пить, на увещевания Екатерины Павловны отвечал резкостями, а то и бранью.
Доходили до нее слухи из Петербурга, что и Владимир Николаевич совсем плох. Слабохарактерный от природы, он тоже не нашел ничего лучшего, как методически залечивать свои душевные раны вином.
Но ей-то характеру было не занимать! Если новая жизнь сразу не получается, это не значит, что нужно с повинной головой возвращаться к старой. Да и невозможно уже вернуться — слишком многое внутри опалено и перестало реагировать на болезненные прикосновения.
Екатерина Павловна выходит из коммуны и навсегда поселяется в окрестностях Сочи, чтобы вести скромную незаметную жизнь интеллигентки-отшельницы. Она проживет тут долго, сначала одна, а потом вдвоем с младшим сыном. К удивлению всех, кто знал ее как существо болезненно-хрупкое, Майкова почти на сорок лет переживет своего оставленного мужа. Она увидит события нового века, дойдут до нее вести и о революции. И до конца дней своих Екатерина Павловна пребудет в глубокой уверенности, что лишь 60-е годы возродили ее к истинному существованию. И что, сколько бы потом темная молва ни преследовала ее назойливой тенью, она была до конца права и честна — перед собой и перед всеми.
В книге «Создание двух романов», посвященной творческой истории «Обломова» и «Обрыва», современная советская исследовательница О. М. Чемена на основании большого фактического материала доказывает, что личность Екатерины Павловны Майковой послужила писателю прототипом при создании образов Ольги Ильинской, а позднее и Веры.
Вопрос о прототипах гончаровских героев и героинь, как уже отчасти указывалось, достаточно запутан. И но только потому, что в мемуарной «гончаровиане» накопилось немало кандидатур, претендующих на возможность их отождествления с Ольгой, Верой, Марфинькой, Адуевыми, Обломовым, Райским и другими героинями и героями трех романов писателя. Дело еще и в том, что сам он не раз высказывался против попыток подобного отождествления, подчеркивая, что созданные им фигуры — типы собирательные.
О. М. Чемена, предприняв попытку идентификации Майковой с двумя самыми выдающимися женскими образами гончаровской прозы, добилась, однако, почти безупречных результатов. Пусть далеко пе все ее доказательства равно убедительны (особенно относительно Ольги Ильинской), но Екатерина Павловна — и это в книге выявлено — действительно была в жизни и творчестве Гончарова событием, в высшей степени впечатляющим.
От их когда-то немалой переписки осталось всего пять писем Гончарова к Майковой (одно из них адресовано обоим супругам). Видимо, самим писателем, как и в случае с большинством его других корреспондентов, уничтожены письма Майковой к нему.
Пропала (но не по его вине) и так называемая «ниццкая переписка» 1863–1864 годов, состоявшая из более чем десяти писем Гончарова к находившейся на лечении в Ницце Екатерине Павловне.
В количественно громадном эпистолярном наследии писателя это, конечно, крупица. Но крупица, которая, судя по всему, имела особую цену. Так можно заключить из того хотя бы, что двумя годами позже Иван Александрович, как бы извиняясь перед своей корреспонденткой, признавал: «ниццкие письма» могли сильно взволновать и огорчить ее. Из этого признания следует, что письма пришлись на время наиболее жарких идейных споров между Гончаровым и Майковой. И что теперь он особенно упорно и настойчиво боролся за «свою» Старушку.
Создатели славянской письменности, братья Константин (получивший незадолго до смерти монашеское имя Кирилл) и Мефодий почитаются во всём славянском мире. Их жизненный подвиг не случайно приравнивают к апостольскому, именуя их «первоучителями» славян. Уроженцы греческой Солуни (Фессалоник), они не только создали азбуку, которой и по сей день пользуются многие народы (и не только славянские!), но и перевели на славянский язык Евангелие и богослужебные книги, позволив славянам молиться Богу на родном языке.
Биографическое повествование, посвященное выдающемуся государственному деятелю и полководцу Древней Руси Дмитрию Донскому и выходящее в год шестисотлетнего юбилея Куликовской битвы, строится автором на основе документального материала, с привлечением литературных и других источников эпохи. В книге воссозданы портреты соратников Дмитрия по борьбе против Орды — Владимира Храброго, Дмитрия Волынского, митрополита Алексея, Сергия Радонежского и других современников великого князя московского.
Ю́рий Миха́йлович Ло́щиц (р. 1938) — русский поэт, прозаик, публицист, литературовед. Лощиц является одним из видных современных историков и биографов. Г. Сковорода — один из первых в истории Украинской мысли выступил против церковной схоластики и призвал к поискам человеческого счастья.
Выдержавшая несколько изданий и давно ставшая классикой историко-биографического жанра, книга писателя Юрия Лощица рассказывает о выдающемся полководце и государственном деятеле Древней Руси благоверном князе Дмитрии Ивановиче Донском (1350–1389). Повествование строится автором на основе документального материала, с привлечением литературных и иных памятников эпохи. В книге воссозданы портреты соратников Дмитрия по борьбе с Ордой — его двоюродного брата князя Владимира Андреевича Храброго, Дмитрия Боброка Волынского, митрополита Алексея, «молитвенника земли Русской» преподобного Сергия Радонежского и других современников великого московского князя.
Юрий Лощиц вспоминания о его друге юности Валерии Сергееве.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».