Гончарный круг неба - [10]

— Вас тяготит работа, ежедневная рутина?

Хабер, казалось, не верил, что Орру может нравиться его работа. Несомненно, Хабер обладал большим честолюбием и ему трудно было поверить, что у кого-то оно может отсутствовать.

— Нет, скорее город, толпа. Слишком много людей. Заголовки. Вывески…

— Мечтаете о Южных морях? — спросил Хабер со своей медвежьей улыбкой.

— Нет. У меня не очень богатое воображение. Я мечтаю о хижине где-нибудь за городом, может быть, на Береговом хребте, где еще остались старые леса.

— Пытались когда-нибудь купить?

— Земля, даже самая дешевая, в Заповеднике Южного Орегона стоит тридцать восемь тысяч долларов за акр, а с видом на берег возрастает до сорока тысяч.

Хабер присвистнул.

— Я вижу, вы обдумываете это всерьез. Однако, вернемся к вашим мечтам. Слава богу, за них не нужно платить. Не хотите ли еще сеанс? У нас осталось полчаса.

— Не могли бы вы…

— Что, Джордж?

— Заставить меня не видеть сны?

Хабер начал один из своих красноречивых отказов.

— Как вы знаете, испытываемое под гипнозом исключает все направления, в том числе те, что у людей обычно заблокированы. Снять этот блок, значить дать вам слишком много различных направлений. Я могу руководить вашими снами, но не хочу, чтобы вы полностью отказались от снов. Я хочу, чтобы вы подробно рассказывали о каждом сне. Хорошо? Вы знаете, что можете доверять мне. Я здесь, чтобы помочь вам. Я не прошу у вас слишком много. Я подталкиваю вас, но не слишком сильно или быстро. У вас не будет никаких кошмаров! Поверьте, я не меньше, чем вы, хочу разобраться и понять. Вы разумный человек, с вами легко работать, к тому же вы мужественны. Мы преодолеем это. Верьте мне, Джордж!

Орр не вполне верил Хаберу, но тот был непреклонен, как проповедник, к тому же Орр хотел верить ему.

Он ничего не сказал. Он снова лег на кушетку и подчинился прикосновению большой руки к своему горлу.

— Прекрасно! Вот и вы! Что вам снилось, Джордж? Подавайте горячее, на вертеле!

Орр чувствовал себя больным и отупевшим.

— Что-то о Южных морях, кокосовые орехи… Не могу вспомнить.

Он потер голову, почесал шею под короткой бородкой и сделал глубокий вдох. Страшно хотелось пить.

— А потом я видел вас. Вы шли с Джоном Кеннеди, президентом, по улице. Я думаю, что это была Олдер-стрит. Я шел за вами и что-то нес для одного из вас. Кеннеди раскрыл зонтик — я видел его профиль, как на старых пятидесятицентовых монетах. Вы сказали: «Больше он вам не понадобится, мистер президент», и взяли у него зонтик. Он, казалось, был недоволен и сказал что-то, чего я не понял. Но дождь прекратился, вышло солнце, и тогда он сказал: «Я думаю, вы правы». Дождь кончился.

— Откуда вы знаете?

Орр вздохнул.

— Увидите, когда выйдете наружу. На сегодня все?

— Я готов продолжать.

— Я очень устал.

— Тогда все на сегодня. Послушайте, а что если назначить следующую встречу на вечер? Вы уснете нормально, а гипноз я использую для того, чтобы внушить вам содержание сна. Вы будете работать днем, а я буду работать ночью. Это ускорит дело и избавит вас от всяких лекарств, подавляющих сновидения. Хотите попробовать? В пятницу вечером?

— У меня свидание, — сказал Орр и сам удивился своей лжи.

— Тогда в субботу.

— Хорошо.

Он вышел, неся дождевик на руке. В нем не было необходимости. Сон о Кеннеди сбылся. Теперь он был окончательно уверен. Каким бы спокойным ни было содержание его снов, он просыпался, отчетливо помня их и чувствуя себя разбитым, как будто приложил огромное физическое усилие. Раньше он видел такие сны не чаще раза в месяц-полтора и испытывал страх перед ними. Теперь, с помощью усилителя, с помощью гипнотического внушения три из четырех его снов за два дня оказались эффективными. А если не считать сна о кокосах, который был путаным, то три из трех. Он был предельно измотан.

Дождя не было. Когда он вышел из Восточной Башни Вильяметт, мартовское небо было чисто и высоко раскинулось над каньоном улиц. Дул восточный ветер со стороны пустыни, который изредка приносил жаркую сухую погоду в Долину Вильяметт.

Чистый воздух несколько повысил его настроение, он расправил плечи и пошел, стараясь преодолеть легкое головокружение — следствие усталости, тревоги, двух коротких снов в необычное время дня и спуска на лифте с шестьдесят второго этажа.

Велел ли ему доктор увидеть сон о прекращении дождя или только о Кеннеди — теперь он вспомнил, что у Кеннеди была борода Авраама Линкольна — или о самом Хабере? Он не мог сказать. Эффективность сна проявилась в прекращении дождя, в изменении погоды. Но это ничего не доказывает. Часто не самые запоминающиеся или поразительные детали оказывались эффективными. Он подозревал, что Кеннеди, по причинам, известным только его подсознанию, был его собственным увеличенным подобием, но не был уверен в этом.

Сквозь густую толпу людей он прошел к станции Восточный Бродвей, опустил пятидолларовую монету в автомат, получил билет, сел в поезд и погрузился в тьму под рекой.

Головокружение усилилось.

Двигаться под рекой — что за странная и дикая мысль! Пересечь реку, перейти ее вброд, переплыть, воспользоваться лодкой, паромом, мостом, плыть вверх по реке или вниз по течению — все это имеет смысл, но двигаться под рекой — в этом есть что-то извращенное.